Жизнь

[жЫыЫзнь]

Мои опусы

 

----------------------------------------------------------------------

 

Все проходит, все течет, все меняется, и нет ничего вечного. У каждого

человека наступает такой момент в жизни ,когда он понимает: дальше так нельзя, не хочу, не буду.

Вот Александр Иванович одним прекрасным январским утром. посмотрев на себя в зеркало решил: надо менять. Он пока не знал что ,но знал, что надо. В голове вились назойливые мысли об уходе и семьи.

Жена ,которую он безумно любил ,осточертела. Все ее нотации затягивались на 25 минут, были нудными и визгливыми. Темы были предсказуемыми и от того становились неприятнее вдвойне. Первое, что он решил сделать-это выйти на кухню и закурить сигарету,прямо при ней. Он представил, как делает это, на лице появилась туманная улыбка, глаза покрылись поволокой, Вот он выходит из ванной, гордо расправив плечи,садится,эфектно закуривает с наглым видом,(а не как вор на площадке по быс трухе) а дальше…Дальше противный голос, сравнимый только с о скрежетом железа по стеклу. Иди есть ,твоя каша,стоит .Я как вол пашу на двух работах ,а ты даже завтрак приготовить не вс остоянии.

Он ,испугавшись ненужных объяснений ,решил отложить до лучших времен .Александр понуро выполз и ванны ,хотя 5 минут назад хотел победно выйти.

Оделся ,съел без удовольствия свою холодную кашу и пошел на работу в ненавистный НИИ.

На остановке ,как всегда ,было людно. В автобус он не влез.

Порой начинаешь жалеть что ,ты,интеллегнт живешь среди хамов разгильдяев и алкашей

В конце концов, что меня держит, подумал Краускавцев. Я свободен. Он сорвал шапку, выкинул галстук, снял туфли, которые жали и побежал .Бежал долго, не думая о том, куда бежит, люди смотрели и думали* - Ненормальный, а он был счастлив!!!!!!!

Счастье-это, то ради чего рождаемся и ради чего умираем.

 

----------------------------------------------------------------------

 

Она ,глупая и наивная порой смешная порой злая…..разная живет в городе с кучей проблем, порой думает что так нельзя но сделать ничего не может.

В особенно тяжкие минуты рождается желание умереть, рождается и умирает так и не появившись на свет.( а все из-за боязни ожить)

Сложно осознавать что ты один, и никто не поможет, а если кто-то и предложит помощь ,то явно не бескорыстно и так день ото дня.

Она питает светлые мечты: *о мире во всем мире, о богатстве и счастье для всех, она полна сострадания, но по большому счету это никому не нужно…….

Она пытается изменить суровый быт, добавив в него капельку необычности, щепотку волшебства, она блещет светом и дарит его каждому, кому он нужен, она помогает и старается помочь страждущим.

Но однажды встречается человек, который растаптывает ее, убивает ее белую птицу и делает абсолютно пустой, черствой и бесчувственной,

Он жестоко предает, а после смеется.

И девочка умирает, милая девочка ,добрая девочка, остается исключительно пустое тело…..

Это тело продолжает… продолжает существовать. У него нет мечты, у него нет прошлого – это просто тело, оно не чувствует даже боли.

Все серо безвкусно и безразлично.

Суть не надо быть добрым,енто не окупаеццо

 

----------------------------------------------------------------------

 

На руках была кровь а рядом лежал человек, любимый и дорогой рядом нож весь красный и липкий.

Он еще не понимал, что совершил, но знал, что потерял часть себя. Еще час назад там в этой теле теплилась и бурлила жизнь.

И как она посмела отказать, как она посмела взглянуть на другого.

 

Это было недопустимо делить ее с кем- то.

Лучше ей умереть.

Теперь когда ее нет. Его существо разрывают два чувства. И рвут они только тело, душа ушла вместе с ней.

Ее пепельные волосы мякими локонами спадают на плечи. Кожа мертвенно бледна. И только яркая колотая рана в области груди напоминает о случившемся.

Он посмотрел вокруг себя рядом лежали деловые бумаги,дорогой мобильный в гараже стоял новенький лексус, а под его началом было около 1000 человек.

Он всего добился в свои 30,он состоялся. Но зачем ему теперь все это.

В два прыжка преодолев расстоянии от дивана до рабочего стола ,вынул револьвер и не думая спустил курок.

На следущий день какой-то писак двинул проплаченную статью о том, как плохо живется честным банкирам и как их истребляет криминальный мир.

Почему- то самоубийство для всех является позором.

А для него оно стало освобождением

.Освобождением от совести родившейся в минуту смерти его души!!!!

[жЫыЫзнь]

30 лет (Переходный возраст или кризис средних лет)

 

Он стоял над пропастью….и думал ,было смешно, было грустно ,было мучительно легко и тяжело одновременно, в свои 30 работаешь в успешной фирме, в свои 30 меняешь баб как перчатки, в свои 30 устраиваешь отпуск в середине рабочего месяца .Да все это безусловно классно, о чем еще мечтать но…чего- то не хватало наверно любви…Его пронзило холодной иглой прямо в сердце.

 

МЕНЯ НИКТО НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛ.

 

У меня нет жены .нет детей, нет даже преданных друзей .Зачем я живу, что я сделала ради того что бы меня любили, что бы меня помнили………осознав бессмысленность своего существования он прыгнул вниз……………………………………………………………….(ему было хорошо в эти секунды, в своей низкопробной жалости ,в свой алкоголичном страдании.

Свет. Врачи .Аппаратура…..за дверью - девочка –подросток, ей 14 лет и она тайно влюблена ,у нее голубые глаза и светлые мысли..она умеет и любит…и любит она его…ее глаза заплаканы и мысли сводяться лишь к тому *ЖИВИ,толькоЖИВИ*.

Рядом с ней старушка, его мать, которую он не навещал уже «лет 100»,но она то же любит…

..а он как будто вдали…и уже не легко……..больно, что поддался минутной слабости ,больно что не увидел или не успел ….не успел осознать и потерял, что поддался минутной слабости ,больно что не увидел или не успел увидеть….не успел осознать и потерял...

Изменено 13 мая, 2007 пользователем InSlay IonStorm

[жЫыЫзнь]

"Слатенькой девачка"

 

--------------------------------------------------------------------------------

 

Она родилась в жарких краях. Девочки в жарких краях созревают быстро: она и сама заметить не успела, как грудь и бедра ее налились сочной упругостью, а кожа сделалась упоительно-глянцевой. Она была очень красива, но врожденная скромность не позволяла ей открыто упиваться своим совершенством. Лишь иногда, ночами, лежа под черным южным небом и глядя на загадочное мерцание далеких звезд, она думала о своей красоте и мечтала о будущем. Она была уверена, что впереди ее ждет нечто прекрасное. Сонная тишина и ласковое дуновение теплого ветра из степи грели в такие моменты душу девочки, наполняя ее сладостным предвкушением светлой, радостной жизни. В такие минуты она забывала обо всем плохом, даже о своем сиротстве. Она не знала своих родителей. Спросить у растившего ее деда – стеснялась, а сам он ей ничего об отце с матерью не рассказывал: дед был молчалив и угрюм. Так и жила она в неведении…

Возможно, перепади на ее долю чуть больше людской теплоты и участия, не попала бы она в беду.

Однажды, дед узнал, что человек по имени Гурген собирает таких же, как наша героиня нежных, трепетных девочек, чтобы отвезти их на Север, в Москву. Туда, где у людей водились еще деньг, туда, где можно было выгодно торговать их телами.

Лицо Гургена не понравилось девочке: грубо вылепленное, с мрачными потухшими глазами. Гурген больно прихватил ее за бедро:

-- Хороша, - осклабил он зубы фальшивого золота, - попа широкий, - сладкий девочка.

Она вспыхнула, ибо впервые о ней говорили скабрезно и унизительно, говорили, как о товаре. Девочка хотела вырваться из цепких рук Гургена, но не смогла. Было поздно: тот сунул деду несколько мятых, потных кредиток и увлек ее за собой. Дорогой Гурген несколько раз сильно прижимал ее к себе.

-- Сладкий мой, -- все повторял он. Девочка подавлено молчала, боясь пошевелиться: ни жива, ни мертва. Левым боком она отчетливо ощущала жесткое, угловатое тело пистолета, спрятанного во внутреннем кармане куртки страшного попутчика.

Дорога оказалась долгой и изнурительной. Девочка и ее подруги по несчастью тряслись в тесном салоне нещадно скрипевшего, разбитого автобуса, готового развалиться на каждом ухабе. С каждым днем становилось все холоднее, и несчастные путешественницы теснее жались друг к другу, чтобы хоть как-нибудь согреться. На исходе пятых суток они въехали в Москву. Девочку поразило скопление серых громад: таких больших и мрачных домов она никогда не видела.

Гурген запер невольниц в подвале, где не было даже кроватей, а все освещение составляло крошечное оконце под самым потолком, в которое был виден лишь кусочек колючего октябрьского неба. Подвал был очень грязным -- пахло гнилью, и еще, там были крысы. Девочка с ужасом смотрела, как они шныряли от стены к стене. Ночью пошел первый снег: девочка увидела его впервые. Она не спала, -- зачарованно смотрела на сыпавшиеся сверху белые комочки, смотрела до тех пор, пока собравшийся на тротуаре небольшой сугроб не закрыл маленькое окно. И тогда девочка заплакала, заплакала тихо, чтобы никого не разбудить, заплакала, потому что впервые в жизни она смотрела на небо, а на душе не делалось легче, заплакала оттого, что надежда на что-то светлое и радостное ушла навсегда.

Утром скрипнула железная дверь: Гурген привел первого покупателя.

-- Ну, -- он широким хозяйским жестом указал на перепуганных со сна девочек, -- один лучше другой, выбирай, какой нравится.

Покупатель, а это был высокий сухой старик в подбитом огневкой длинном лайковом плаще, медленно подошел к тоскливо жавшимся в дальний, самый темный, угол подвала невольницам. Он внимательно посмотрел на каждую и ткнул указательным пальцем, на котором отсутствовала одна фаланга, в нашу героиню.

-- Ай, молодец, - засуетился Гурген, вытягивая оцепеневшую от ужаса девочку из толпы горестно молчавших подруг, -- самый красивый, самый сладкий выбрал.

-- Слатенькая девочка, -- будто вторя Гургену, просипел старик (у него был очень неприятный, дребезжащий, словно механический, голос), и его холодно-безучастные, как у жабы, глаза на мгновение вспыхнули хищным жаром.

Слатенькая девочка, -- эти слова старик еще несколько раз повторил, когда они ехали в такси. Она тряслась рядом с ним на заднем сидении, а он все норовил ее обнять, придвигался ближе и ближе, обдавая табачным смрадом дыхания. Девочке уже не было страшно. Она отрешенно смотрела в окно автомобиля на мокрые грязные улицы, суетливых злых людей и думала о том, что все ее радостные чаяния умерли вместе с ночным снегом. И ей уже было все равно…

Она не испугалась, когда в задрапированной во что-то холодное и тяжелое квартире, куда они приехали, увидела еще двоих крепко пьяных, осоловевших мужиков с такими же безучастными, как и у старика, глазами. Она не испугалась даже в ту минуту, когда один из них, заросший жесткой густой щетиной со стальным отливом, грубо швырнул ее на широкий дубовый стол и занес над ней синюшное жало ножа. Она лишь тихо и коротко вскрикнула, когда сталь лезвия пробила ее упоительно-глянцевую кожу и двинулось дальше -- терзать кровавую плоть. Ей уже не было ни больно, ни страшно, ей было уже все равно.

Так умерла слатенькая девочка. Злые люди ее зарезали. Зарезали и даже имени не спросили. Да и спрашивать было нечего -- не бывает имен у арбузов.