Аббадон

[Аббадон]

Петля

 

Осужденного вывели на помост. Грубо сколоченная, деревянная виселица уныло скрипнула под тяжестью зашедших на неё палачей. Оба огромные, в черных кованых ботинках и кожаных штанах. Голый торс закрывали огромные красные колпаки, сквозь прорези смотрели холодные и жестокие глаза палачей. Они молча повели по помосту мужчину лет сорока-сорока пяти. Грязные, обвисшие штаны и расстегнутая рубаха, обнажающая немытое тело. Засаленные, длинные волосы, грязь заключенного вызывали омерзение. Толпа, стоящая плотным полукольцом встретила сие действие улюлюканьем и непристойным потоком слов. Было предельно видно, она жаждет крови. Следом, за троицей взошел с десятком вооруженных воинов маленький, щупленький старичок с нахлобученным наискосок париком. Воины встали по периметру помоста, обнажив мечи. Палачи спокойно взирали на все это через свои багрово-красные маски.

Гм… - старичок прокашлялся, толпа затихла, - этот, данный крестьянин, не достойный имени и похвалы за разбойное нападение, убийство княжеского слуги и ограбления, совершенного на имущество самого князя…

Судья зачитывал список обвинений, а осужденный унесся мыслями далеко отсюда. Он вспоминал, как нищета, голод, холод заставили его пойти на этот поступок, что именно «данный», как сказал судья, князь должен был обеспечить его хотя бы землей, а не бросать на произвол судьбы, да еще требовать многочисленные налоги. Именно он. Он помнил, как совсем недавно стоял в такой же грязной, оборванной толпе, крича очередному осужденному на смерть, ругательства и называя его нищим. Он считал это правильным, наделяя свою жизнь смыслом. Ведь ради этого стоит жить. Смотря на действия и поступки человека, осужденного на смерть. Некоторые презрительно и холодно относились к происходящему и это оскорбляло толпу, ей надо было представления. Некоторые ползали на коленях, моля о пощаде, что заставляло смеяться толпу и называть приговоренного трусом. Он тоже смеялся и кричал, в размазанное грязью тюрьмы и слезами лицо осужденного, оскорбления и злые шуточки. И никто никогда не задумывался о том, что в следующий раз там могли оказаться они. Все жили одним днем. Это было представление, где каждый из толпы мог себе доказать, что он не так уж низко пал. Для этого они сравнивали себя с осужденным и утешались сделанными выводами.

-… приговаривается к смерти, через повешение,- толпа радостно взвыла, кто-то захохотал, перекрывая многочисленные голоса и вообще весь общий гул.

Каково быть в толпе и гнать в угол зверя? Ты этого не узнаешь, пока зверем не станешь. Но уже будет поздно. Ухмыляющиеся лица, когда-то и он так ухмылялся, радовался чужому горю и успокаивал себя, что не все так уж и плохо.

- Ваше последнее слово,- судья повернулся к приговоренному.

« Что же сказать, что скажу»,- он думал- «я уйду из жизни опозорив себя и доставив толпе удовольствие? Или… Нет пусть знают, что я выше их, пусть не утешаются, я выше их. Выше всех вместе взятых».

- Ну клянчи о помиловании, - раздался веселый голос из толпы, который поддержал взрыв смеха.

- Да попытайся вырваться,- гул нарастал.

- Ну что ж,- приговоренный заговорил, гул стал тише,- когда-то и я так же стоял, улюлюкая и крича, утешаясь, что там не я. Но это низко и бесчеловечно.

Толпа заволновалась, послышались выкрики «трясешься за свою душу», «мелкая жертва», однако большинство не поддержали выкрики, слушая речи осужденного на смерть.

- Я понимаю, вы недовольны,- сорвался на крик приговоренный,- вам подавай театр, как было в Риме, где люди, с душами, насильно дрались под гул озверевшей толпы на смерть. Собственное превосходство, как это низко. Стая зверей, ищущая кровь и не признающая законов Божьих, вам никогда не выбраться из этой нищеты, и вы окажетесь тут тоже, под неизменный рев осатаневшей толпы. Ничтожные людишки,- голос перекрыл всю площадь и толпа затихла. Старичок-судья в смешненьком парике быстро махнул рукой, подавая сигнал палачам, начать работу,- вы все умрете. Голод, чума, заморозки всех вас положат в могилу. Но вы будете до конца своей ничтожной жизни приходить сюда и умиротворяться, что вы не тут, где сейчас я! Грешные души,- голос взвыл, палачи связали ему руки и поволокли к виселице,- спокойствия вам не будет никогда. Ничтожные,- его поставили на специальный табурет и накинули петлю на шею, руки у палачей почему-то дрожали, и работа шла медленно, медленно затягивалась петля.- Вы сами не понимаете себя. Так неизвестен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, коим судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь тоже. А мы знаем, что поистине есть суд Божий на делающего такие дела. Грешные души! Проклятые души! Нет вам спасения, ибо вы толпа зверей, которая и распяла Иисуса, забирающего ваши грехи. Вы не одумались. И ничего не сделали, дабы исправиться.

Неужели вы не преклоняетесь перед тем, кто ради вас претерпевал мучения. Неужели у вас нет сочувствия и милосердия. Вы только мечтаете о вечной жизни. Как вы ничтожны.

Тумба вылетела из-под ног осужденного, он захрипел, петля туго вошла, впилась в кожу. Через миг все было кончено. Но не было ни криков, ни обычного гула. У палачей дрожали руки, в глазах застыла неуверенность в содеянном, впервые за их долгую работу. Заморосил дождь и совсем где-то рядом грянул гром. Небо заволокло тучами.