Alastriona

А почему, собственно, "даже" любителям абсурда? Камю - один из тех авторов, который обнажает абсурд мотиваций человека, абсурдность жизни в страхе, пленении какими-то желаниями, который в итоге оказываются неискренними, призрачными иллюзиями. "Посторонний" - да, хорошо; вызывает эмоции, а к этому и призвана литература. Но мне намного больше нравится его произведение "Недоразумение".

Как ни странно, люблю Бегбедера. Он - это вызов чванству общества, дерзость и своенравность кутилы. Проблемы, которые он поднимает в своих книгах сначала и проблемами то не назовешь. В той же "Любовь живет три года" - просто рассказ о том, как он сперва любил одну, потом другую. Тем не менее, можно почерпнуть много интересных мыслей и по поводу любви, и по поводу семьи, поупражняться в остроумии. Можно плюнуть в книгу от раздражения и знать, что по отношению к автору подобное разрешено, потому как он и сам с радостью плюнул бы в лицо вам.

Хорошее произведение для тех, кто любит разглядывать подтекст сквозь наличие явной словесной формы. Перекликается и с Булгаковым, и с Софоклом, что не может меня не радовать, так как я поклонник и первого, и второго. Что можно сказать? Память человека коротка, поэтому Фауст в итоге и попадает в ловушку Мефистофеля, который выступает в роли некоего Трикстера - неуловимый, дерзкий и беспощадный, всего лишь выполняющий условия сделки.

Один из любимых моих писателей. "Замок" не подражаем: раскрывает в полной мере абсурд человека, заключенного в системе, созданной когда-то. Но намного больше люблю его дневники, в которых Кафка размышляет о событиях и явлениях, протекающих как в его повседневной жизни, так и внутри, в духовном мире. Мы бы потеряли великого писателя, если бы макс Брод не постарался опубликовать работы Кафки. Но я иногда задаюсь вопросом, насколько честным было наплевать на последнюю волю человека.

Интересную мысль вычитала недавно у Павича. Цитата звучит примерно так: "Он рос и вместе с ним росла его смерть. Она ждала его в его же теле и радовалась его развитию, чтобы вскоре забрать его". Мы рождаемся, но наша смерть рождается одновременно с нами. Так что смерти бояться не стоит. Вот только скажите это инстинкту самосохранения =)

Вдали по краю картин Сальвадора Дали растекается абстрактное Ничто, Превращаясь постепенно в конкретное Нечто. Мы из предельного качества переходим в количество и кое-кто Забывает о слабостях, о том, кто он, где он, как он и что. Запускаем весну в циркумфлексе сердечного ритма рьяного, Забывая о том, что же все-таки было «до». По листу распласталась строка, написанная рукою пьяного Человека, которому нынче не все равно. Вдали по страницам Камю и Экзюпери растекается наша земная Пядь, Оставляя следы на потертых ладонях ученого. Мы сами собой обращаем время, пространство и свет с ветром вспять, Чтобы увидеть отблески рассвета нашего времени золоченного.

Язык вырвали с корнем – тонко, хирургически. Лезвием обнародовали кожу. Со временем Растянется рот в улыбке безумной пластически, Юродствовать будем – в пир!, всем племенем. Под ногтями земля въедается в само естество, Руки расползаются струпьями по наручникам. Глаза погибают, глядя на небо. Пророчество Сбывается – и ножами хлещет по векам. Нитка пульса рвется через час после начала Симфонии. Большего ждать не приходится. Казалось, злая плутовка-судьба тебе навязала Этот сценарий: неужели и вправду хочется Следовать за богиней слепой, мой глупый мальчик седой?

Душный. Очень душный пепел застилает мне глаза. Горло запаковано в пакет. Сердце устлано дымом. Нет сигарет. На улице твоя проказа Показывает себя канализационным сливом. Кричи-не кричи, не поможет, достать до луны рукой невозможно. Ты видел звезды, я, быть может, тоже, но обожглась. Больше не надо, мне больно, все сложно. По шрамам твоим я солью прошлась. Прости – выдохнуть, смолчав свой рёв Уставшего, сбитого на охоте зверя. Усмешка. Смешно, что идет кровь. Смешно, что живем мы, веря В разбитую напрочь героем любовь. Плевать. Пеленой растянулась глотка, Положила свои руки ему на плечи, Они вместе сидя провожали вечер, Заматывали пальцы, раскаленные дочерна, будто не вечер провожали вовсе, а жизнь свою, что прожили сполна. И так до утра - бинтовали раны, Воркуя нежности слова. -Ты сука. -Ты стервятник. И вместе: Я люблю тебя!

Это тот вид страха, который всюду проникает, Души калечит, сердца серпом ломает; Хрупкий, легко в кипятке исчезает, Как растворимый кофе в чашке, плавает и убивает. Весь мир окутан страхом, он по людским дорогам Пробирается тайком из своих чертогов. По городам и сёлам он свои руки тянет Своим зловонным смрадом он всех людей травит. Словно туман в голове, в мыслях страх бушует, Кого в котле варит, кого на холод отправляет, Но как же с ним справится, с этим ужасным страхом? Как его побороть, как не бояться плахи? Это тот вид страха, который всюду проникает, но есть еще одна сторона медали. Все дело в том, что он людей объединяет, А чем людей больше, тем страх быстрее отступает.

Продираясь в толпе сквозь гневливые лица, Руки раздирая в кровь, ломая пальцы, Разрываясь в клочья от ударов плетью, От кнута сбегая, подчиняясь воле мести, Проходя сквозь дубовые двери, Наблюдая себя в отраженьи зеркал, Терпя перец и соль на глазах и по сердцу Холодным лезвием жалит кинжал, Говоря о судьбе и счастье, крича, Улыбаясь и плача, глупо шутя, Невозможно рыдая, ногти срезая, Наблюдая, наблюдая, наблюдая За тобой. Лишь одно, лишь одно, лишь одно я знаю: Я всюду последую за тобой. И неважно, неважно, неважно, неважно! Боль меня ждет, а может быть смерть: Мой выбор – твоя круговерть. Пропадая в сетях, расслоенных на дни, Теряя крылья, которые были нужны, Падая полностью в омут печали, Ожидая вердикта тех, кто были нам палачами. Лишь одно сквозь трепет и страх, и восторг, И раны, и слезы, и ночи, и дни. Лишь одно ты запомни, а после молчи. Глядя в глаза, прикасаясь губами, Руками водя по глади воды, Просто люби и не требуй печали От той, что пожертвует всем ради твоей услады.

Когда-нибудь в следующей жизни, когда ты будешь поэтом-французом, а я – чопорной англичанкой, мы встретимся на итальянской площади, у базилики Святого Петра. Ты будешь в не по погоде одетом фраке, а я привлеку тебя неконсервативной юбкой, мы будем долго стрелять глазами, пока не договоримся о следующей встрече. Потом, вечером, когда город будет утопать в мягких вечерних тонах, а люди, глазеющие в окна, будут напоминать бабочек, что летят на огонь из любопытства, мы узнаем друг друга в толпе по трогательным смущенным улыбкам. Рядом будем сидеть на парапете и болтать ногами, не боясь упасть в реку: ты в черных джинсах и я, в темно-синих. Руки наши будут оглаживать камни, будем с тобой попивать кофе, болтать о кино и музыке; потом сорвемся на Кафку, горячо любимого Кафку, который и скучен, и робок, и богат, и сердце ранит каждой фразой своей. Небо нам будет радо, мы просидим так до ночи, до вдалеке брезжащего рассвета, никого не замечая, не прикасаясь, разговаривая. Нам будет светло и мило, приятно и совершенно роскошно: сидеть вот так, без зазрения совести проматывая последние чувства, спуская их в Тибр. А после, когда все уж будет обсуждено и выговорено, к нам подойдет дворник. Дворник старинный, каких в Риме и не сыскать; он произнесет одну лишь фразу о том, что мы прекрасная пара и пойдет улицы подметать. Мы улыбнемся дворнику, затем друг другу, обнимемся тепло, раскованно; мои волосы растреплет ветер, я спрячу голову у тебя на груди, ты меня защитишь от чужих взглядов. Будешь целовать меня зло, исступленно, больно-неистово, я буду плакать от осознания расставания. Мы будем стоять вместе и кутаться в твой придирчиво серый плащ до тех пор, пока вновь не наступит вечер, пока хронотоп не закончится, пока время не обратиться вспять, не пройдет свой круг закономерностей. А потом, потом мы расстанемся, разойдемся по разные стороны. Я, стуча каблуками по мостовой, направлюсь в свою маленькую квартирку в двухэтажном домике с витиеватой балконной створкой. В этой квартирке будет не хватать твоего запаха. Тогда я отправлюсь в ближайший парфюмерный бутик, чтобы купить ту воду, которая тебя будет напоминать, но куплю лишь букетик фиалок, как дура. Ты, шагая неслышно, невидимый для других, отправишься в гостиничный номер, заберешь свой давно ожидающий небольшой чемодан – и в аэропорт, прощайте, мои римские каникулы, прощай Тибр, прощай, любовь моя одноночная. По дороге ты купишь букетик фиалок у пожилой старушки, она пожелает тебе любви. Ты скажешь: «вы опоздали, я повенчан с работой». Расплатишься в евро, дашь больше в три раза, сядешь на свой самолет и заснешь, будто ничего и не было. В своей квартирке в это время я буду плескаться в ванне до тех пор, пока не утону в своей памяти, как ты в самолете утонул в своем сне. Мы будем видеть одно и тоже: когда-нибудь, в следующей жизни, когда ты будешь художником-авангардистом, а я актрисой в захудалом австрийском театре, мы встретимся где-то в центре Берлина и узнаем друг друга по смущенным улыбкам.

Собственно. Мне нужно куда-то выплескивать радость и печаль, получается это в форме стихов и мини-рассказов, не имеющих под собой ни основ, ни хитросплетений, ни продолжений, ни начал. Начинаю сегодня. Когда-нибудь мы будем жить в Греции и говорить на их древнем полезном для ума языке; разводить пушистых лам и наблюдать за туристами, глазеющими на разрушенный Парфенон; кормить голубей с рук, если только в Греции водятся голуби; нежиться под лучами закатного солнца и, за руки держась, встречать рассвет. Мы будем жить в Греции, будем рисовать на песке, захаживать в маленькие уютные кафешки и слушать местных музыкантов, мечтая о художествах итальянских мастеров. Будем целоваться до помрачения рассудка, до исчезновения воздуха, до адреналина, зашкаливающего в крови – все будут на нас пялиться, мы будем утопать в удовольствии. Будем нежиться (нежиться, нежиться, НЕЖИТЬСЯ), ласкать; ветер будет плакать, ему будет за нас стыдно перед олимпийскими богами – даже им, этим всемогущим существам никогда не достичь того блаженства и степени соития, до которого докатимся мы. Только бы попасть в Грецию, только бы попасть в Грецию.

а чего тема в сатанизме? Он сумасшедшим был и гениальным. Сумасшедшим именно в том смысле, который Коэльо упоминает в своей книге "Вероника решает умереть" - шел против толпы, против общественного мнения, четко осознавая собственное предназначение, свою роль в эпохе. Лидер, а не-овца. Новатор. Скандалист. БУНТАРЬ. Гениальным - да хотя бы потому, что смог создать вокруг себя столько шума, столько вихрей, стянуть на себя столько энергии. Фантазер и искатель, поэт, творец.

nobody Well, я тоже говорю непосредственно о богах :pardon: Несерьезно?))))) А энергия-то уходит не в пустоту, а на предмет разговора.

nobody Отнюдь. В современном мире живет не так уж мало язычников, которые обращаются к силам древних языческих богов. + Эгрегоры подпитываются да хотя бы мыслями и полобными разговорами людей. Вот мы обсуждаем эгрегор и подпитываем его, потому что на наши мысли и слова направлена наша энергия. Мы сами энергообеспечиваем идею, запрос, эгрегор.

Мне кажется, что ты меня не видишь. Хотя ты вроде смотришь мне в глаза. Мне кажется, что ты меня не слышишь. Хоть отвечают мне твои уста. Мне проще написать тебе письмо И выразить в нем все, о чем я размышляю. Чем высказать тебе в лицо все то, О чем столь долго я мечтаю. Не помнишь мое имя – ну и пусть. Зато мой образ у тебя в глазах я вижу. По сердцу бесконечной раной грусть Расходится: тебе я ненавижу. Ну вот, письмо написано, отправлено. Я жду. Мне кажется, душа моя отравлена Одним моим «люблю». Я понимаю, слишком глупо ждать ответа, Мои слова в твоем мозгу как спам. Но проще было бы остаться мне без света, Чем прекратить стремится вновь и вновь к твоим рукам. В один момент весь мир сужается до точки – это ты. Но ты не знаешь, как в душе мне мил. Быть рядом, видеть, чувствовать тебя – мечты. Я знаю, это слишком нереально. И слишком, слишком много против нас. Но если есть один лишь шанс. Я знаю, будет все нормально. Все будет хорошо у нас. Ты прочитаешь почту и ответишь, Ты вспомнишь имя и его ты сохранишь. Мои стихи, возможно, грусть навеют, Но пропадут там, в глубине очей твоих. Моя любовь и ненависть пройдут так скоро, А ты вернешься вновь к своим делам. Я не хочу забыть. Но если нужно, я дам слово Из сердца выжечь память всю о взглядах и губах. Твоих.

SunSpear У меня к Вам тот же самый вопрос по отношению к Вашему последнему посту :)

666 Если не секрет, чем?

Темная Немного отвлекаясь от темы, но уж очень любопытно. Хочу задать Вам вопрос. Вы говорите: А кто это, по Вашему мнению, определяет, кто из людей достоин смерти, а кто нет? Что это за благородный судья?

Когда речь заходит о детях, которые являются вампирами, на ум сразу приходит одно имя: Клодия. Думаю, все помнят эту прекрасную маленькую девочку из "Интервью с вампиром". Думаю, дети вампиров также опасны и коварны, как и их родители. В начале своего становления, сразу после обращения вампир может быть уязвим, но затем у него появляются силы и, конечно, он становится опаснее кобры в тысячу раз. Думаю, тоже самое происходит и с детьми вампиров.

Отличная тема, жаль, что она не слишком оживленная... Внесу свою лепту ) Картина Николая Рериха "Матерь Мира". Для она имеет особенный смысл, просматриваю в ней какую-то несравненную возвышенность духа.

In_Nomine Вы правы, подобное случается повсеместно. Но только тем, что убийство хищника заключено "в крови", все объяснить невозможно. Какие социальные, этические факторы могут сподвигнуть на убийство, что может заставить человеком пойти на охоту за зверем или вампиром? И, возвращаясь к исходному вопросу темы, как Вы относитесь к подобным действиям?

Domiro Рада, что достигла подобного эффекта ) __________ Написано, как сейчас помню, в честь человечка, который сам не понимал, чего хотел (: *** Как плюшевым мишкой со мной ты играешь : То бросишь на пол, то опять обнимаешь. Вот глаз отвалился, отсечено ухо, Но вмест утешенья опять оплеуха. Игра затянулась, становится больно. Прошу, отпусти, с меня хватит, довольно! Ножом ты проткнешь косолапого брюшко, Возьмешь как трофей половину от ушка. Печальны глаза косолапого друга, Не стерпна теперь его долгая мука. Он любит тебя, он холит, лелеет. Но только угли от его ножек уж тлеют. Как плюшевым мишкой со мной ты играешь: Своей мою волю ты в раз заменяешь. И вот не осталось ни ножек, ни глазок. Вот видишь, ты на насилие падок. __________ А этот написан для одной особы, которая умела играть. )) На двоих. Мой пепелок осыплется на землю белым снегом. А искрами он будет радовать глаза. Ты не заметишь даже, как разбила Мечты из детства, черная вдова. Руины мыслей извлекут из-под завалов. И сложно будет жить мне, не дыша. Но я смогу, ты знаешь, я готова Навек остаться без тебя. Кто для меня ты? Эйфория звука От имени несказанного вслух. Ты арфа и стрельба из лука, Ты яд и исцеленье вдруг. Мой пепелок осыплется на землю вновь. Ты не заметишь, как меня разбила. Горит теперь в огне моя любовь, Наркотика ванили не хватило. На двоих.

Domiro Ваш стих сейчас особенно в точку. Спасибо.

Shadow И Вам спасибо за такой теплый отзыв )