Лидеры

Мне уже задавали этот вопрос, то в вк, то здесь, один раз через ЛС на портале, что ж думаю можно ответить так: Я решился на это потому что считаю, что прошло уже достаточно времени, и можно оставить кое-что с классического анклава, но и при этом можно привнести что-то новое, не удаляя при этом предыдущие наработки

Генезис представлений можно отследить на базе идейных продолжателей традиции, в отличии от ЛаВея, не просто собиравшими и компилировавшими идеи нонконформизма на зыбкой религиозной почве, но и сделавшими попытку адаптировать их к современному уровню знаний, придать более-менее завершенную форму учению, подведя под него философскую базу. https://callofdarkness.ru/forums/topic/15079-satanizm/?do=findComment&comment=75149

Долго размышляла, стоит ли выкладывать сюда эту историю. Во-первых, она сильно отличается от всего написанного про Агнессу. Во-вторых, ввиду некоторой тошнотворности, определённо имеет рейтинг NC-17. В-третьих, речь в ней идёт о персонажах, чьи линии я не развивала — в этом отношении повезло только Дэви и Агнессе. В-четвёртых, приквелы никогда не отличались излишним задором. А, впрочем, если история покажется вам скучной, её всегда можно не дочитывать.) Отдельное спасибо г-же Катарине, это её замечание сподвигло меня зайти на давно заброшенную литстраничку и обнаружить там этот раритет. ____________________________________ Карамельная фея. Рождение Агнессы. — Добрый вечер, чем могу быть полезен? Пожилой мужчина с седой «испанкой» едва заметно склонился перед юной гостьей. На вид ей было не больше четырнадцати, и она очаровательно улыбалась. Втянула носиком запах роскошной мебели, блеск полированного металла. Искривила губки цвета черешни, такие же свежие и прохладные, в гримаске. — Вы — дворецкий? — Да, душечка, — мужчина улыбнулся. — Ты, наверное, к мисс Ладелль? Она ждала свою новую няню. — Хм… я сразу поняла… — девочка опустила взгляд на хромированную решетку для вытирания ног. — Что же вы поняли? — Что ненавижу богачей, хотя домики они строят довольно милые. — Изящное лицо с угрожающе сломанными пополам бровями оказалось перед носом дворецкого. — И еще — что ты старый педик. В каком месте я душечка? Может быть, под ребрами? И она с остервенением ударила дворецкого в живот. Холодное лезвие поцеловало желудок, острым языком рассекло его надвое. Злые взмахи крест-накрест, и лицо мужчины облилось кровью. Гостья, сосредоточенно закусив губку, отделила его голову от тела и с волейбольным замахом швырнула тяжелый череп в огромную вазу. Свет, источаемый камином, жадно ласкал фигурку, утянутую в корсет, украшенную тремя килограммами кружев, сеток, бижутерии. Он стекал по белой, как молоко, коже, бликами ложась в декольте, обжигая радужки глаз, медовые, пивные, цвета жженого сахара, безусловно, сладкие. В дом богачей Ладеллей заглянула карамельная фея. — Игорь, кто там? — послышался низкий женский голос со второго этажа. Хозяйка дома шла к одной из огромных, безумно дорогих лестниц. — Миссис Ладелль? Неужели это вы? Я так рада, что, наконец, увижу вас! — сладко прокричала девочка, вытирая хищный узкий стилет о гобелен. — И мои друзья тоже будут рады видеть вас! Пожалуй, вместе нам будет еще более радостно! Это ведь здорово, так? Она обернулась к приоткрытой двери дома и театральным шепотом — тем самым, который должно быть слышно лучше крика — позвала: — Ну что же вы стоите? Я одна не справлюсь. Лиззи Ладелль уперлась взглядом в тело дворецкого, успевшее порядком испортить огромный ковер в прихожей. Опорой до середины лестницы ей служили перила и мужество. Затем последнее покинуло её, и хозяйка дома покатилась вниз, перебирая опухшими ногами, глупо открыв рот. Неприлично дорогой наряд её вид не спасал. От ужаса вообще мало что спасает. — Да идете вы или нет?! Если эта туша оживёт… Больше звать маленькой фее не пришлось. Первым в проёме появился двухметровый монстр, груда мышц и навязчиво проступающих сквозь снежно-белую кожу вен. Кусочки света очага выглядели зловеще, отплясывая на его лице, лице двухнедельного мертвого младенца. В холодных водянистых пузырях глаз ума было не больше, чем жизни в засохшем лягушонке. Он промычал что-то невнятное, проковылял через море разливанное цвета ржавчины, источником которого служило тело дворецкого. Затем миссис Ладелль сгребли в охапку и попытались затолкать в вазу. Фея с издевкой наблюдала за сим процессом. Затем уперла маленькие ладошки в жесткий корсет и под хруст костей прикрикнула: — Котик, тебе определенно пора взрослеть! Оставь леди в покое, видишь, она не опасна… — Е…о…а…а… — донеслось из-за сросшихся губ «котика». Он уставился на юную особу. — Можешь погулять немножко. Не шуми и не лезь в камин, один раз это уже плохо закончилось. — Если меня не обманывает интуиция, в день его рождения? — бархатно поинтересовались с улицы. — Ооох, Эндсом, не мучай малыша! Он милый. Проходи, нужно украсить эту чертову домину, если мы хотим отдохнуть, как следует. Крик с тобой? — Он не хочет вылезать из кареты. — Но людей скоро не будет! Вернее… — Вот и объясни ему это. И Красавчик вошел в дом. Темноволосый и ясноглазый, строгий, с мертвой улыбкой на губах. Неясно было, что он потерял в этой компании. Девочка немедленно подбежала к нему и сорвала поцелуй. Тот никак на это не отреагировал. Фея прищурилась: — Хорошо, отложим. Займись украшением. Там, — она махнула рукой — расходные материалы. Улыбку сменил оскал, носовой платок в руке – нож, пахнущий болью. Красавчик двинулся к вазе. Фея удовлетворённо кивнула, вновь изобразила букву «ф» и крикнула громче прежнего: — Роооооооооооооооооооооооджееееееееееееееееееееерррр!!! Новый обитатель гостиной оказался простым веснушчатым парнем в клетчатой рубашке и комбинезоне из джинса. Он потянул носом: — Что — снова кто-то порезался? — Вроде того. Расставь мебель и расположи девочек. — Как расставить? — Чтобы было где потанцевать и поесть. — Хорошо, Кит. — Я бы не сказала, что Клейтон кажется мне надежным партнером, — сказала Эмили Ладелль, затягиваясь сигариллой. — Он всего два года на рынке. — Ли, но мы не можем больше перебирать, — возмущенно проворчал Дерек Ладелль. — В конце концов, можно наладить кратковременные поставки, заключить недолгосрочный контракт. — В том-то и дело, Ди, что он требует договора не менее, чем на год. Года с неудачным партнером достаточно, чтобы потерять репутацию. — Вот ведь… — пробормотал Дерек. — Хорошо, я поговорю с Анри. Думаю, у него найдется еще пара вариантов. Стук в дверь прервал беседу глав «Коннотек Оптикс». Оба посмотрели на вход с возмущением. — Войдите! — низким голосом приказала Эмили. Тяжелая темная дверь открылась, бесшумно подвинув воздух. На пороге стояла обаятельная рыженькая бестия. — Добрый вечер, Эми, Дерек! Мы вас заждались! Почему вы не спускаетесь? «Это подруга Агнессы» — подумала Эмили. В свои тридцать два она совершенно не умела обращаться с детьми. Они казались ей чем-то вроде опасных электронных механизмов, которые взорвутся при неверном движении. Бизнес-леди не представляла, что делать с плачущим малышом (рефлексы предлагали выбросить его в бумажном пакете), и не понимала, почему драчуну нельзя дать сдачи. Наверное, поэтому детей у неё не было. Она изобразила мучительно сладкую улыбку и промямлила: — А у вас и Агнессы приём? И мы среди почётных гостей? — Вроде того, — фыркнула девочка. — Давайте же, мы ждём! — Выйди, пожалуйста, — попросил Дерек, морщась, как от вони. — Мы заняты важными взрослыми делами. Девочка улыбнулась. Обшитая деревом и кожей комната была наполовину освещена китайскими фонариками, висевшими по периметру. В ней расположился полумрак высшей пробы. Глаза гостьи почему-то показались злыми. «Видимо, игра света» — подумала Эмили. Вслух добавила: — Дерек прав, детка. Мы слишком заняты. — Вот в чем ваша ошибка, — прошептала девочка, — вы считаете свои взрослые дела важными. На самом деле это никому не нужные пустые разговоры, действия без цели, слова без чувства, только расчет, но рассчитывать могут и кассовые аппараты, не так ли? Чем же вы, в таком случае, лучше кассовых аппаратов? Она с потусторонней скоростью шмыгнула в комнату, маленькой рыжей молнией проскочила мимо почти настоящих греческих статуй, и оказалась рядом с Дереком. Когда галстук хозяина дома обвился вокруг сахарного запястья, его сестра попыталась встать, но ощутила, что с тела словно стекает расплавленный свинец, не дает ей подняться своей раскаленной тяжестью. Дерек побагровел, издал разъяренное шипение и, явно намереваясь причинить гостье некоторый физический ущерб, приподнялся с кожаного кресла. Фея качнула головой, капельки света в её глазах напоминали блики на боках петушка из жжёнки. — Нельзя так злиться, — заботливо сказала она. — Можешь лопнуть от злости. Дай-ка я тебе помогу. Взгляд Эмили впился в узкий нож в руке девочки. Она хотела крикнуть, но воздух обжег легкие. Она хотела отвернуться, но невидимый свинец, похоже, уже застыл. Девочка проделала дыру в черепе Дерека. Аккуратную маленькую дыру на затылке. Теперь в его глазах было не больше смысла, чем в витринном стекле. — Чем же вы лучше, чем кассовые аппараты? — напевала девочка, орудуя стилетом. — Видишь, крышка открывается так же… Место для рулончика бумаги есть… А где же щель? М-м, пошире немножко… да, вот так. Трещать будут зубы. А кнопочки… Каблучки воздушно прощёлкали по дорогому темному дереву. Лицо девочки просто светилось от удовольствия, руки она держала за спиной. — Эй! Друзья мои! Смотрите, какая прелесть! Красавчик, левитировавший, привязывая ни на что не похожую гирлянду к карнизу, обернулся, расцвел в улыбке. Роджер скрестил руки неподвижной девушки у нее на груди и, откинув её на диван, посмотрел в сторону девочки. Эффектным движением фокусника, та вынула из-за спины голову Дерека. В зубах он зажал белую ленточку бумаги для кассовых чеков, на лбу были вырезаны девять цифр, а из уха торчала трубка Эмили. Девочка прокрутила её несколько раз – раздалось щелканье, и изо рта Дерека показался заляпанный кровью чек. — Ты умница, — сказал Красавчик. — Я знаю, — девочка присела в реверансе. — Роджер, там наверху еще одна гостья. Крик не передумал? Набери его, Красавчик. Спустя пару минут они услышали дрожащий голос из микрофона: — Там ещё есть живые. — Где, Крик? — Наверху. Это ребенок. — Ты боишься детей? — Да. — Хорошо, котик, мы его уберем. Одевайся, я жду. В темной-темной комнате, на темном-темном этаже, в огромном доме, заполненном чужими людьми… да людьми ли? Под дверью что-то задрожало, и стало вливаться в помещение. Агнесса вздрогнула и прошептала: — Кровью пахнет… И свет мягко гладил лица гостей, картинно устроившихся на кожаных диванах. Он шаловливо щелкнул по носу рыжую Китти, скользнул по белым пальцам Красавчика, сжимавшим трубку Эмили, вежливо обогнул малыша-уродца — тот боялся света. А затем стал озорно носиться по окаменевшим лицам многочисленных красавиц, неподвижных на диванах. Их фигурки были выше всяких похвал, их наряды ослепляли, а черты лиц заставляли тихие вздохи восхищения рваться из любого. Не считая того, что красавицы были немного подпорчены плесенью, тлением, гнилью и обширными трупными пятнами. В остальном эти мотыльки, сжимавшие бокалы с мартини, коньяком, абсентом, медленно махавшие угольными ресницами, были безупречны. Китти обернулась на старчески шаркающие шаги. В гостиной появился, наконец, Крик. Из-под балахона, напоминавшего монашескую рясу, показались темные джинсы, из-под капюшона – очки и небритый подбородок. Он покосился на Эмили, выряженную в парадный средневековый туалет. Та ещё дышала. Крик качнул головой, наступил на обмякший огрызок шеи дворецкого, и добрался до дивана. — Привет, — сердито сказала Кит. — Ты меня раздражаешь. — Я знаю. — Зачем тогда глупишь? — Это моё дело. Рыжая девочка состроила недовольную гримаску. Спустя миг на её личике вновь расцвела маргаритка улыбки. Она бодро поднялась с диванчика, несильно паясничая прошествовала к камину и обернулась к публике. Раздались аплодисменты. Смолкли они нескоро из-за нерасторопности мертвых барышень. Китти кивнула и с чувством произнесла: — Meine netten Freunde! Ich bin so froh, Sie auf meinem kleinen Feiertag zu sehen! Я надеюсь, никто не будет против, если маленькая хозяйка этого дома почтит нас своим вниманием? Скрип. Скрип. Чья-то тень сочится в светлеющую под дверью щель. Бархатными крыльями бабочки стучатся в стекла окон. Агнесса забилась под кровать. Она не хочет открывать бабочкам. Она читала Энн Райс перед сном. А теперь этот запах крови. И тень под дверью. — Юная леди, вам надо выйти. — Я не хочу! — всхлипывает Агнесса, и комкает простыни. — Этого не избежать. Костлявые пальцы, обтянутые кожей, безжалостно впиваются в нежные тоненькие руки девочки. Человечек небольшой, невысокий, худой. От него тянет пылью, старостью, но Агнессе отчего-то известно, что он молод. Маленький, приятно пахнущий комочек страха в белой ночной рубашке с кружевом — облаком взбитых сливок. Совсем не дрожит, и дышит ровно. А потом спрашивает: — Как тебя зовут? Крик глотает слезу. Ему страшно до жгучей боли в груди. Но он несёт. Он несёт, как крест. У Китти были злые глаза, когда она отправила его за «главным блюдом вечера». — Ты не ответил. Как тебя зовут? Нет, нет, нет… У неё волосы цвета золотого медальона на теплой шее. У неё имя, похожее на слово «страх». И у неё сердце, горячее, влажное, полное чувств и любви. Ты боишься её, старая рухлядь, скелет с сознанием, обломок человека. От тебя отвалилось всё – чувства, мечты, цели, пристрастия, жизнь. Остался только страх. И мягкий, живой, белый шелковый крест на плече. Он спросит в третий раз: — Ты плохо слышишь? Но ты совсем не старый! Ответь… И ты уронишь его, закричишь, дико, как в тот раз, когда родная кровь бежала с чужих запястий по твоим. Как в тот раз, когда чужое, но такое близкое дыхание погладило тебя по щеке, сорвавшись с губ в последний раз. Как в тот раз, когда запах свободы, хлестнув тебя по лицу, умчался с той, другой, навсегда… Крик с грохотом прокатился по лестнице, стоившей сотни тысяч. На ней остались его зубы, слюна и кровь. Жизнь снова осталась с ним. — Какой же ты дурак! — разъяренно прошипела Китти. — Какой же ты невыносимый дурак! Мертвые барышни стали согласно кивать. Этот процесс обещал затянуться надолго. Красавчик сощурился, улыбнулся зло. — Ты заметила только сейчас? Мой маленький наблюдательный котенок. — Kurdama larte scogo torvossa!! — взвизгнула в ответ Кит и набросилась на него. Тот перехватил девочку на лету, обнял, и со страшной силой прижал к себе. В Китти что-то хрустнуло. Ещё миг — и она успокоилась. Губы-черешни немедленно нашли губы Красавчика. Онемевшая, сравнявшаяся цветом лица с ночной рубашкой, Агнесса смотрела сквозь колонны перил. Она молчала. Возможно, маленький мир ребёнка не был в состоянии вместить в себя смерть всех близких и кошмар, царивший в родном доме. И что-то трещало рядом, в голове, над ухом. Возможно, мир рвался на куски, пытаясь вместить это в себя. Только струйки-капельки стекали по похолодевшей коже. Теперь Китти нельзя было отличить от сытой кошки. Она зашнуровала корсет, и, оправляя наряд, спросила: — Роджер, тебя не затруднит организовать нам небольшую партию в боулинг? — Само собой, — Роджер опорожнил стакан с виски и поднялся с дивана. — Да, и не хватает музыки. Кто из дам умел играть, ты не помнишь? Роджер прищурил слепые голубые глаза, и направился к музыкальной установке, которую утащил со второго этажа. Вначале был Бах. Затем грянул гром. Глаза Китти засияли неподдельным счастьем. — Ой, какая прелесть! Это и в самом деле мой лучший день рождения! Я открою окна, дамы, вы не против? Дамы отрицательно замотали головками. — Китти, перестань, их неудобно держать! — взвыл Роджер, как раз в это время державший на руках мадемуазель с очень мудреной прической. Теперь эта причёска хлестала его по лицу. И этот процесс тоже обещал быть продолжительным. Китти схватила замысловатую статуэтку с постамента и принялась крошить огромные стекла окон. Тем временем напротив камина Роджер соорудил две колонны, по три дамы в каждой. На столике рядом с выпивкой лежали головы дворецкого, миссис Ладелль и несостоявшийся кассовый аппарат — он же голова Дерека Ладелля. — Дамы, вы приподнимаете юбки и пропускаете наши шары в огонь. Если кому-то это не удастся — их милые головки станут новыми шарами, — объявила Китти с приветливой улыбкой, — всё равно вы уже порядком испортились. Затем она затянулась коричневой сигариллой, которую прикурила от пальцев Красавчика, и цинично ухмыльнулась: — Теперь еще минут десять подождём, пока они поймут. Они, правда, очень милые девочки. Но не сообразительные. Некоторое время царило молчание. Наконец, девушки кивнули по нескольку раз и взялись за ткань юбок. Игра сопровождалась всепроникающим смехом Китти и сдавленным мычанием мертвых девиц. Малыш-уродец уснул в уголке, Красавчик изображал соперника, хотя очень было похоже на то, что он поддается. Три дамы лишились своих голов и лежали в сторонке — все три раза в подолах запуталась голова Дерека Ладелля. — Смотри-ка, — рассмеялась Китти, срезая белокурую позеленевшую головку с шеи, — он, кажется, женоненавистник! Красавчик ухмыльнулся, и запустил в очаг «шар», до этого принадлежавший дворецкому. Тот прокатился под двумя дамами, и застрял в пышных нижних юбках третьей. Она была немедленно обезглавлена. Роджер почесал в затылке: — Кит, они закончились. — Да неужели? — хихикнула Китти. — А мисс Эмили? — Да она совсем шевелиться не может. Будет стоять столбом до первого раза. Аккуратный ноготок коснулся острого подбородка. Кажется, в оригинальном сознании Китти зрели кардинальные перемены. Она щелкнула пальцами: — Хорошо! Тогда надевай её платье и становись третьим! — Кит… — Надевай, я сказала, — ласково попросила Китти. — Ты не только не умеешь обращаться с женским платьем, ты еще и слепой в придачу. Невелика потеря. Роджер стоял столбом. До первого раза. — Приятное разнообразие, — улыбнулась Китти, глядя на брызги крови на каминной решетке. Вскоре из дам осталось только две. Жребий указал на Китти. Та кокетливо прошла к колонне и стала у камина. Неожиданно помрачнела, посмотрела на разбитые окна, на дверь. — Кто-то чужой… надеюсь, мимо, — пробормотала она. Свершилось нечто совсем уж невообразимое. Красавчик странно посмотрел на Китти, не услышав стука черепа о каминную решетку. Девочка смотрела на голову Лиз Ладелль, оскалившуюся у нее на подоле. На лице в обрамлении рыжих локонов проступило непонимание. — Да быть такого не может, — сердито проворчала она. Ловкий пинок – и голова зашипела на огне, мерзко завоняло горящей синтетикой. — Так и знала, что у неё парик… Красавчик ухмылялся. — Неужели не может быть? Кажется, сейчас я буду играть твоей рыженькой головкой с удивительно сладкими губами, — он подошел к ней и негромко уточнил: — А можно я оставлю её себе на память? Ну, не совсем на память… Пощечина прозвучала чуть тише, чем прозвучал бы выстрел. Голова Красавчика обернулась вокруг своей оси полтора раза. Одно движение — она упала на пол под ноги Китти. — Это не считается, это не считается, — язвительно гримасничая, она присела, щелкнула его по носу, затем легонько толкнула тело на почти кладбищенские пики решётки. — Он же любил тебя… Детский голос вырвал неподвижную Китти из непонятного экстаза. Она так резко посмотрела наверх, что в шее у неё что-то хрустнуло. — Ох, Агнесса? Почему же ты не заступалась за головы мертвых девушек? — У игры были правила. — Хм… Углублениями для пальцев на «шаре» послужили глазницы. Китти призывно махнула свободной рукой: — Спускайся, сыграем! А Красавчик даже мужчиной-то не был, тебе надо было говорить «оно же любило тебя»… — Я не буду играть с тобой. Агнесса сильнее вцепилась в перила. Между коваными прутьями решётки, державшей их, высвечивалось её маленькое лицо с угольно-черными глазами. Рука Китти задрожала, напрягшись. Из глазниц Дерека вытекло что-то мутное, скользкое. Губы, холодные, как свежесорванная черешня обрисовывали каждый звук, словно Агнесса была глухой. — Тебе только кажется. Ты будешь играть. Если захочу – ты будешь играть со мной в боулинг черепом собственной матери – я достану его из огня. Агнессу рвала дрожь, но детские пальцы сжимали перила, как смерть – глотку утопленника. Малышка сдавленно спросила: — Почему? — Да потому что все всегда будет так, как я захочу. Это у меня от матушки, — Китти мечтательно прижмурилась, посмотрела на Агнессу с вызовом, — только она просто человек, а мой отец – рыжий демон, поэтому я куда сильнее, чем мамочка. Она поманила Агнессу пальцем: — Иди сюда… поиграем… Черты лица Агнессы исказились. Кожа натянулась, глаза стали щёлочками, рот – широко-лягушачьим. Девочка стала протискиваться сквозь прутья решетки. — Добрый вечер, котёнок, — негромко прозвучал женский голос. Китти обмякла. Голова-шар соскользнула с пальцев. Агнесса поспешно выдернула лицо из слишком узкой щели, прижала рукава рубашки к обескоженным скулам. — Как же ты невыносимо испортилась за это время, Китти, — сказала девушка, закрывая за собой дверь. В задавленную тошнотворно пахнущим воздухом гостиную пришел холодный запах ветра и ночи. Впрочем, вполне возможно, просто сквозняк, наконец, нашел вход в дом. — Дэви… — прошептала Китти очагу. — Ты только что назвала меня матушкой, — с ненавязчивой угрозой напомнила пришедшая. — Нет… — Китти обернулась к ней лицом, затем испуганно шмыгнула за спину мёртвой девицы — две всё ещё стояли колонной. — Ты же знаешь, что да, — ласково сказала девушка, — Иначе я бы не пришла. Теперь слова Китти пахли синильной кислотой, которой так много в вишнёвых косточках. — Я… делаю, что захочу! Tor krusad voseluma dima! — А я и не указываю твоей душе. Девушка протянула руки в стороны, параллельно полу. Словно в их продолжение, сгустилось нечто туманное, похожее на дымку и мед одновременно. Спустя миг свет огня отразился от ослепительных гладких клинков, возникших в тонких сильных руках. Странного цвета перчатки второй кожей облегали пальцы, сжимавшие рукоятки. — Нет, — Китти качнула головой. Словно отзываясь на это движение, стали подниматься мертвые девицы. Они двинулись на новоприбывшую. Девушка не сводила глаз с Китти. Ни на миг. Она разрезала девиц, словно те были вылеплены из масла. Она спрашивала: — Что же заставило вас вспомнить это слово, барышня? К чему оно особе, десятый раз празднующей четырнадцать лет? Как вы можете употреблять это слово в мой адрес? Вы же отняли у меня моего мужа, барышня. — Это слово было для меня, — пробормотала Агнесса. — Неужели? Вы решили похвастаться матерью перед той, у кого отняли её? Вам это не кажется глупым, досадно глупым? — иронично спросила девушка, отметая последний труп. Китти оглянулась на Агнессу, словно та хлестнула её плеткой: с испугом, ненавистью, некоторым наслаждением её догадливостью. Малышка стремительно поднялась в воздух. Её голова обязательно разбилась бы о потолок, но этого не произошло. — Нет!!! — взвизгнула Китти, швырнула на вооруженную клинками гостью нежно-голубую мертвую невесту (та разъехалась на куски, так и не став помехой на пути). — Я сильнее!! Сильнее!! — Ты должна помнить. Тебе дано право быть сильнейшей, пока ты свободна от прошлого. — Папа мёртв! Уговор не действует! Девушка грустно усмехнулась: — Девочка, это не уговор между ним и мною. Это закон мироздания. Клинки растаяли под кожей. Она поцеловала в лоб плачущую Китти. Ощутила, как та становится прахом под её губами и осыпается на пол. — Уничтожь её душу, Элоим, — прошептала она, и посмотрела наверх: — Агнесса? Ты ещё жива? — Почти… — прозвучал шёпот. — Спускайся. Я помогу. Ум в глазах малышки таял с каждой секундой. Девушка осмотрелась, пробормотала: — Как-то много баб в этом доме… А затем пронзила виски Агнессы тонкими спицами, возникшими, как и клинки – из неё самой. — Дэви… Девушка наслаждалась трубкой Эмили и собственным табаком. — Дэви, убей меня, — простонал Крик. — Катись ко всем святым, ничтожество. Крик уронил побитое лицо на ковёр, глухо попросил: — Объясни… — Кто-то же, черт возьми, должен страдать, чтобы бессмертные не чувствовали боли. — Это… неспра… — Умолкни. Молчание длилось минут десять. Затем Крик спросил: — Лезвие есть? — Держи. Вернешь. — Сама возьмешь. Смешок. Агнесса шевельнулась. Дэви посмотрела на неё с улыбкой: — Ну наконец… Я уж подумала, мое дыхание потеряло силу. — Что я… — Ты милая девочка. Только не совсем смертная теперь. И ты не почувствуешь боли из-за того, что убило бы тебя прежнюю. — Спа… сибо… Агнесса прошла через гостиную, наступила на порезанное запястье Крика (тот застонал), и покинула дом. Девушка вытащила Крика за шиворот на лужайку. Под её пристальным взглядом дом вспыхнул. — Тебе… не жаль меня? — Тот, кто пожалеет тебя, будет вместе с тобой страдать на пользу бессмертным. Вздох. От неё, как и прежде, пахло этой дикой свободой. — Зачем ты убила свою дочь? — Я повторю для убогих: тебе дано право быть сильнейшим, пока ты свободен от прошлого. — А я… — Умолкни, мразь… Ты ещё не сдох под грузом своего «было», только потому, что твои страдания, кажется, работают на самого Сатану. Девушка совершенно случайно споткнулась о Крика и ушла на восток.

Долгожданное (: *потупила взор* Тяжелая темная дверь приоткрылась. В проёме стояло милое дитя, лет восьми с виду. Стоматолог расплылся в улыбке: — Кто к нам пришёл! Проходи, милочка, проходи. — Меня зовут Агнесса, — сообщило дитя, и сделало маленький реверанс, — Я к вам по делу. — Конечно, милая! — стоматолог очень любил детей, вероятно потому, что был старым холостяком, и напрямую маленькие твари ему не угрожали. — А, позволь спросить, где твоя мама? Агнесса мрачно посмотрела на врача из-под чёлочки: — Мама умерла. Доктор обозвал себя старым мудаком, и жалобно улыбнулся: — О, прости… Ты, наверное, с папой? Теперь по мрачности лицо Агнессы обошло лицо фюрера майским вечером 1945 года. — Вы знаете, папочка тоже умер. Стоматологу стало жарко. Девочка изобразила сочувственную улыбку а-ля «вот убогий», и сказала: — Может быть, не будем выяснять, что все мои родственники мертвы, и перейдём к делу? — Да-да, ты права, крошка, — врач быстро встал, и гостеприимно указал девочке на кресло. — Моё основное отличие от крошки в том, доктор, — изрекла Агнесса, дефилируя к креслу, — что я не плесневею. Стоматолог расхохотался. Он ценил здоровый юмор. Агнесса снова помрачнела. Она не любила, когда её суровую правду принимали за здоровый юмор. — Что тебя беспокоит? — спросил стоматолог, улыбаясь. — Запах изо рта, — Агнесса дохнула на доктора. Тот прослезился, и, вынув стоматологическое зеркальце на ручке, на всякий случай убедился, что лицо не опалило. Затем он обследовал полость рта Агнессы на предмет больных зубок и дохлых животных. Безуспешно. — Хм. Гм, — стоматолог был озадачен. — Возможно, причина запаха в проблемах с пищеварением. Агнесса прогнулась под весом собственной зловещей улыбки. — Доктор, вы мне сразу понравились. Поэтому — по секрету — я скажу вам: процесс пищеварения в моём организме не происходит уже добрых пять лет. — Эмм? — стоматолог чуть вскинул бровь. Девочка доверительно взяла руку в тонкой резиновой перчатке, и положила её себе на грудь. Прошло пять минут. Агнесса приложила руку к своей изящной шейке. Прошло ещё три минуты. Врач моргнул. — Что ж… Хм, тебе определённо не ко мне. Попробуй сходить к… э-э-э… гастроэнтерологу. — Хм, — Агнесса наморщила носик, и вернула руке автономию. — Хорошо, только объясните, будьте добры, как он работает. — Завтра с трёх дня, — улыбнулся стоматолог. — Замечательно! Viel danke за консультацию, — от полноты ощущений Агнесса даже обняла врача за шею ледяными тонкими ручонками. Тот рассмеялся и потрепал девочку по затылку. — Что ж, до свидания, — она спрыгнула с кресла и вприпрыжку добежала до двери под негромкий смех доктора. На пороге девочка обернулась и помахала стоматологу рукой. — До свидания, — хихикнул доктор. — До свидания. __________________________________________________________________________________ — Как приятно, всё-таки, встретить адекватного человека! — произнесла Агнесса довольно, открывая дверцу буфета. — Ты выбрала неудачную табуретку, чтобы дотянуться до варенья, — заметила миловидная девушка с серебристыми волосами, оторвавшись от книги. — Кто это такой адекватный тебе попался? — Врач в поликлинике, стоматолог, — прокряхтела Агнесса, вытаскивая огромную банку подозрительного содержания. — Удивительно милый молодой человек. — Стоматолог? Гм. Уж не тот ли, что выпрыгнул из окна?.. Агнесса обернулась на эти слова с невероятно жалобным выражением на белом личике. Сказать она ничего не успела. — Крак!! — сказала табуретка, и дитя обрушилось на пол. — Агнесса!! — крикнула девушка, откладывая книгу. Девочка медленно поднялась. На лбу у неё образовалась дыра от удара банкой, а затылок был сплющен. — Ничего-ничего, Дэви, я уберу варенье! Девушка многозначительно поджала губы, и взяла книгу: — Я очень надеюсь. — Эмм… Дэви? — Да, Агнесса. — А ты не видела случайно, где мой мозг? — А как ты думаешь? — Стекает у меня по спине? — Бинго! Именно. — Хм, — девочка принялась собирать осколки банки. — Хм.

Новая история про девочку Агнессу (просьба с Ленор не ассоциировать, хотя, конечно, перекликаются)))) В помещение магазина ворвался молодой человек в черном чулке, натянутом на голову. Магазинчик стоял на перекрёстке, одна улица вела в сторону кладбища, другая упиралась в городской морг, а сама торговая точка была секс-шопом, но к делу это практически не относится. — Всем лежать!! Это обграбление!!! Продавец послушно шлёпнулся на пол, следом попадали покупатели. Пистолет нервно подрагивал в руке грабителя, и едва не выпал, когда из-за полок, густо уставленных товаром, вышла маленькая девочка. Малышка в чёрном очаровательно улыбнулась и противным голоском сообщила: — Не обграбление, а ограбление. Грабитель взвизгнул: — Ложись на пол! — А не то что? — осведомилось дитя. — Застрелишь меня? Парень сглотнул и кивнул. Девочка улыбнулась: — Это типа вот так? Дитя выхватило из-за пояса пистолет невероятных размеров и прострелило себе висок. С резиновых красоток, висевших на полке, что-то стекло. Грабитель охнул и выронил пушку. Девочка укоризненно покачала головой: — Кто так обращается с оружием? — она подняла пистолет, и пристроила его на полку с товаром. Парень попятился. Дитя вынуло страшного вида нож и продолжило излияния: — Значит, стрелять ты в меня не будешь…что ж, можно ещё сделать так, так, и вот так («шмак!!»)… Девочка последовательно перерезала себе сонную артерию, яремную вену и воткнула нож в правый глаз. Грабитель заорал дурным голосом и бросился к своей утраченной пуше. — Ну, извините, — обливаясь кровью, девочка надвигалась на парня, — я не знаю, как ещё угодить вашим изысканным вкусам. Грабитель схватил с полки пистолет, затолкал дуло себе в рот и, зажмурившись, нажал на курок. Пистолет завибрировал. — Гм… Вкусно тебе? — осведомилась девочка. Грабитель выплюнул «пистолет», взвыл ещё громче, выдернул из девочки нож, воткнул его себе в левый глаз и, свалившись на пол, наконец заткнулся. — Как быстро некоторые учатся… — пробормотала Агнесса, поддев парня ботиночком. Из-за полок осторожно выглянул продавец. Девочка обернулась, очаровательно развела руками и улыбнулась: — Ну… Он зря умер, что ли? Она вновь вынула огромный пистолет и заорала: — А ну, всем лежать, ннах, рожей в пол, это ограбление!! Продавец сполз по резиновой красотке в лужу чего-то красного. Агнесса хихикнула, вынула из стойки эротического вида леденец и, размахивая пушкой, вприпрыжку выбежала из магазина.