Миркес

А откуда они возьмутся? Просто так, из, что называется, "чистой симпатии", никто Вас охранять не будет. Либо на Вас имеются какие-то планы, либо Вы сами себе завоевали такого помощника. Второе, естественно. предпочтительнее, поскольку в этом случае Вы управляете ситуацией. Демоны или ангелы... В любом случае это иерархические отношения: и те, и другие все же стоят на ступень выше человека, и это нужно учитывать. А вообще, если Вы не перечите Миру, не идете в разрез с его течением, то некое "охранительство" Вам будет оказано. {Имхо, разумеется.}

А я когда-то сам для себя создал (или нашел) личный источник энергии. Проложил к нему дорогу, оградил защитой, благоустроил. Описание собственно места здесь не привожу, ибо это не суть важно для читателя. Когда я испытываю "голод", или когда мне нужны повышенные ресурсы, тогда я мысленно отправляюсь к этому источнику и пью из него. Еще не было случая (лет за 15), чтобы он меня не принял и не угостил. Энергию из людей (в метро, в толпе) брать могу, но не очень люблю: долго очищать. Эта энергия зачастую несет в себе столько лишней, мне не нужной "нагрузки", что проще от нее отказаться, чем фильтровать. А вот от лесного массива я могу взять много! И много, и качественно. Лес очень люблю. Никогда ему не причиняю вреда, но оказываю пользу; и он мне отвечает тем же.

Фотографирование духов было предметом споров с самого его начала в 1861 году. Большинство "духовных фотографий" могут быть объяснены как пятно на фотопленке, брак при проявлении или игра света; некоторые из них были разоблачены как розыгрыш. В лучшем случае фотографии духов неубедительны и не являются надежным свидетельством в пользу присутствия развоплощенного духа в форме привидения или в пользу жизни после смерти. Первая фотография духа приписывается бостонскому ювелиру — граверу Уильяму Мамлеру. В 1861 году он сфотографировался и, после проявления фотографической пластинки, заметил рядом со своим изображением образ умершего человека. Открытие Мамлера пришлось на время распространения спиритуализма и популярности медиумизма и сеансов, на которых устанавливались контакты с умершими. Фотографирование духов на какое-то время стало общим увлечением и рассматривалось как доказательство жизни после смерти. Люди устремлялись к фотографам в надежде увидеть возникающие при печати фотографий лица умерших любимых. Один фотограф, Уильям Хоуп, сказал, что на сделанных им фотографиях примерно за первые 20 лет XX века появилось более 2500 "дополнительных" образов (как называли образы призраков). Хоуп участвовал в экспериментах Круйского кружка, английской группы, которая пыталась доказать существование духов умерших, указывая на их образы на фотопленке. На первых фотографиях духов лица призраков обычно располагаются над портретами живых людей или на одном уровне с последними. На некоторых фотографиях появляются "духи" в полный рост. Чтобы не разочаровать клиентов,бессовестные фотографы подделывали фотографии, накладывая дополнительные образы или создавая призрачные эффекты посредством двойной экспозиции. Многие поддельные фотографии — а некоторые из них были очевидно поддельными — были восприняты как настоящие. Иногда дополнительные образы оказывались фотографиями вполне живых и здоровых индивидов. Пожалуй, самыми возмутительными были фотографии, на которых окружности с портретами знаменитых лиц группировались вокруг живых людей. Были популярны также американские аборигены в одеяниях из перьев ("духовные наставники"). Мошенничество привело в конце концов к угасанию фотографирования духов, как и мошеннического физического медиумизма. Жертвами мошенничества были, однако, некоторые известные люди, включая знаменитого сэра Артура Конан Дойля, который был одурачен дилетантски выполненной фальшивой фотографией фей. Духовная фотография, называемая также психической фотографией, все еще продолжает использоваться, хотя и совсем иначе, нежели прежде. Многие исследователи привидений фотографируют посещаемые привидениями места, чтобы посмотреть, не проявится ли на фотографии что-либо необычное. Во многих случаях появляются полоски света и белые формы, однако по большей части такие фотографии с научной точки зрения неубедительны. Некоторые защитники фотографирования духов изучают отпечатки лиц духов, которые будто бы присутствуют на заднем плане. Вероятнее всего, это впечатление создается случайно — благодаря составляющим фон растительному покрову, листве, теням, текстуре панельной обшивки и фасадам. Ложные эффекты называются "подделками": этот термин был использован английским автором Джоном Мичеллом, который писал о них в одноименной книге Simulacra (1979). Самой знаменитой фотографией духа, которая была исследована учеными и объявлена "подлинной", т.е. не сфабрикованной мошенником и не имеющей естественного объяснения, является фотография "Коричневой Леди" из Рэйнхэм-Холла. Общество исследования призраков (ОИП) из Оук Лоун (Иллинойс) собирает фотографии духов по всему миру. Согласно мнению президента Общества Дейла Качмарека, около 90% фотографий духов можно объяснить естественным образом — либо пятнами на фотопленке, либо дефектами проявления, либо как подделки. Остальные 10% включают в себя фотографии теней, полосок и пятен света, которые не имеют очевидного объяснения. Эти фотографии рассматриваются как паранормальные, хотя это и не означает, что на них изображены призраки или духи. Они показывают неясные пятна света, которые Качмарек называет "паранормальным туманом" из-за их таинственного голубовато-серого цвета, который не поддается воспроизведению. Примерно с 1984 года Качмарек старался получить подобные эффекты путем стрельбы сквозь пар, курения и пара вкупе с разными объективами и при разном освещении, но безуспешно. ОИП располагает пятью фотографиями, на которых изображены, видимо, настоящие духи: на них видны полупрозрачные, но узнаваемые человеческие контуры с различимыми чертами лица. ОИП тестирует фотографии духов посредством сканирования их в компьютере и цифрового анализа, который дает образы с более высоким разрешением, чем те, что появляются на экране телевизора. Таким методом можно изучать мельчайшие детали. Фотографии распечатываются на лазерном принтере. Вероятно, фотографии духов могут создаваться непреднамеренно путем психокинеза, проявляемого фотографом или фотографируемым, который, посредством своих мыслей и намерений, отпечатывает образ на пленке. Этот феномен парапсихологи называют "мыслеграфией" (термин был введен в начале XX века Томокичи Фукараи, бывшим тогда президентом Японского Психического института). Фукараи открыл явление мыслеграфии в ходе своих экспериментов по проверке подлинности способностей одной ясновидящей. В 1960-е годы парапсихологи исследовали мыслеграфию Теда Сериоса из Канзас-сити (штат Миссури). Было высказано предположение, что Сериос создает образы на фотопленке, пристально вглядываясь в объектив камеры "Полароид". По мнению Качмарека, некоторые фотографии духов, имеющиеся в распоряжении ОИП, могут быть образчиками мыслеграфии. Дополнительные образы, которые появляются на фотопленке, для которой не была установлена соответствующая выдержка, называются темнографиями (scotographs). "Психография" (а этот термин был введен медиумом Уильямом Стэйнтоном Мозесом для характеристики письменных посланий духов) также, как считалось, встречается на фотопленке в форме посланий, написанных рукой умерших людей. ОИП в своих исследованиях призраков и полтергейстов использовала видеокамеру, однако при этом не удалось отснять на видеопленку никаких необъяснимых образов.

Ведьмак, Возможно, речь идет о так называемых "прионовых болезнях". Вот небольшая справка по этому поводу. Прион - белок нервных клеток, который необходим для их жизнедеятельности. Но при его мутации он становится нейротоксичным, то есть "ядовитым" для нервных клеток, убивающим их. Гибель нейронов оставляет в ткани мозга "дырки". Мозговая ткань становится похожей на губку (англ.sponge). Отсюда официальное название CJD "спонгиоформная энцефалопатия". Однако мутации прионов случаются крайне редко. Гораздо чаще происходит инфицирование патогенными прионами при употреблении инфицированной пищи. Следует отметить, что опасность инфицирования прионами при поедании животных другого вида незначительна. Эта устойчивость к прионовой инфекции у различных видов получила название "видовой барьер". Установлено, что для преодоления видового барьера и распространения заражения внутри самого вида необходимы очень высокие дозы инфекции. В то же время возможность инфицирования прионами при передаче инфекции внутри одного вида значительно больше. Племена папуасов, практиковавшие каннибализм, но лишенные этих защитных механизмов, пережили тяжелую эпидемию прионовой болезни - куру. В частности среди племени форе, разразилась эпидемия болезни смеющихся людей, или, как они ее называли, куру. В ходе погребального ритуала аборигены поедали мозг усопших. Дело в том, что мозг представляет собой один из наиболее вероятных источников заражения прионовыми заболеваниями. Учитывая достаточно широко распространенную практику людоедства у наших предков, благодаря естественному отбору в популяции, происходил отсев индивидуумов особо подверженных к инфицированию прионами. В настоящее время установлено, что определенные генетические особенности, обусловливают повышение устойчивости индивидуума к прионовым болезням, к которым относится и болезнь Крейнцфельда-Якоба (Creutzfeldt-Jakob Disease(CJD) - печально известная, как коровье бешенство. Данная особенность генотипа, вероятно, обеспечивала защиту от опасностей связанных с каннибализмом. Bengi, Гениально! Давайте соберем всех бездомных и накормим ими всех голодающих. Одновременное решение сразу двух социальных проблем:)

Для меня многое прояснилось на 17-й странице книги, когда с Илуватаром беседует Ульмо. Там идет речь о Воде, к которой Ульмо очень тянется. И, собственно, Ульмо сетует на то, что Мелькор "породил" (или "ввёл в действие") Жару и Холод, трансформирующие Воду. Вот здесь кроется эта тонкость - не "убил", не "разрушил", - но изменил, а значит - добавил. Мелькор добавил той же Воде (как Стихии) еще две возможные реализации (Пар и Лёд). В этом суть Мелькора. Он реализует альтернативы, он создает многомерность.

Раз уж здесь неоднократно (и, естественно, вполне заслуженно) обсуждалась богиня Геката, то, полагаю, будет нелишним и это моё добавление. Орфический гимн Гекате: Я призываю Тебя, о Разящая метко Геката, Три заповедных пути предержащая грозная Дева, Сжалься, сойди к нам в земной ипостаси, морской и небесной, В пеплосе ярком: своей желтизною он с крокусом спорит. Души умерших из бездн увлекая вакхической пляской, Бродишь, Персеева Дочь, средь могил затевая охоту. Вслед за Тобою бегут по безлюдным просторам олени, Псы окружают Тебя, о Царица полночных видений. Неодолимая, Ты отзываешься свистом смертельным. Дева ночная, тельцов приносящая в жертву; Вселенной Ключница. Нет поясов на одеждах Твоих прихотливых. Юношей доблестью Ты наделяешь, воинственный пламень В них возжигаешь. Летишь по горам, озирая владенья. Дай же надежду, прошу, всем молящим. И крепостью духа Их одари, как Своим волопасам удачу даруешь! А вот еще несколько Орфических гимнов, имеющих по моему мнению отношение к темной тематике: Никте: Никта, взываю к Тебе, о Праматерь бессмертных и смертных; Смерти Источник для всех. О, темно-синяя Ночь в обрамлении ярких созведий, Холодную грусть струишь вдоль обширной и сонной пустыни. В сон погружаешь глубокий весь космос, о Мать сновидений. Страхи ночные, кошмраы, ты пробуждаешь. Скачешь по темным холмам, подгоняя коней быстроногих. Ты – Темная Сторона, всег половина, - уходящая в Царство Аида. Ночь, ибо Хтония ты и Урания в лике Едином. Твой неизбежен приход, Он зверье пробуждает ночное, Ты – над всеми закон Непреклонного грозного Рока. Эриниям: Вас призываю, чьи возгласы грому подобны, О Тисифона, Алекто, Мегера – богини ночные глубинные. Ваша обитель в мглистой пещере, омытой водою стигийской. Вы, что разгневаны смертных делами, Мрачные, грозные, неукротимые спутницы Рока; Звероподобные мощные мстители, Жало тройное, О, многоликие страшные девы из царства Аида, Тайные, легкие, неуловимые мысли подобно. Вы приговоры судьбы исполняете с ликом бесстрастным. Гневные Мойры, чьи кудри – сплетение змей ядовитых. Персефоне: Всеблагая супруга Плутона, В Темных Глубинах земли ты владеешь вратами Аида. Ты правосудия перст и Подземного Царства Царица. Месяц тебя увенчал златою двурогой короной Та, что была рождена у священного устья Коцита, Ферсефонея, ярый твой гнев породил Милиною, двуполую деву. Ту, что морочит людей наважденьями Ужас вселяя То возникает средь белого дня, То во Мраке кромешном Жутким вторженьем своим Порождая Химеры и Страхи. Мойрам: Дочери Никты, повсюду царящие грозные Мойры Ваша обитель – небесного озера берег туманный, Где извергаются Леты воды, жару охлаждая В каменных сводах пещеры Под сводом угрюмым Вы понукаете души к паденью на грешную землю Вы побуждаете смертных сомкнуть покрасневшие веки И на равнину, что им выпадает, ступить безвозвратно. Неотвратимость в себе воплощаете и Неизбежность. Стоит заметить, что эти тексты существенно отличаются от классического изложения Орфических Гимнов, сделанного в 1792г. Томасом Тейлором.

А вот - "Заповеди Лилит". 1. Избравший Лилит будет избран Ею. Свернувший с Ее путей потеряет свои. 2. Верный Лилит заслужит Ее доверие. Предавший проклянет себя. 3. Честный перед Лилит услышит Ее. Лживым овладеют химеры. 4. Сильный во Имя Лилит обретет в себе Ее силу. Ищущий силы в изъяне умножит число ничтожных. 5. Свободный подобно Лилит реализует себя. Раб умрет рабом. 6. Мудрый в деяньях своих для Лилит узрит неведомое. Слепец отвергнет дары познания. 7. Чтящий все, что от Лилит, пребудет в Ее благоволении. Беспечный будет отвергнут Ею. 8. Воплощающий дары Лилит обретет стократ. Праздный потеряет все. 9. Вознесший закон Лилит превыше всего станет над всем. Презревший Ее веления будет низвергнут. Кем и когда произведен на свет/во Тьму сей документ, мне не известно. Так что, если кто-то опознает в вышеприведенном тексте что-то знакомое - пишите, пожалуйста.

Сам я ни разу не пытался вызвать демона, однако несколько раз присутствовал на подобном мероприятии. И вот мои впечатления. I. Как это выглядело. Чертилась пентаграмма, треугольник, зажигались свечи. Люди брали в руки листочки бумаги и зачитывали с них текст... С чем я могу это сравнить? Вот такая аналогия: собрались люди, ничего не понимающие в программировании, но желающие создать программу. У них есть компьютер, а вдобавок - у них имеется тетрадный листочек, на котором в 1970-х годах неизвестным автором написан код на Фортране для ЕС ЭВМ. Правда никто не знает, полный это текст, или только его часть. И вот эти ребята открывают на своём компьютере "Блокнот", аккуратно перепечатывают туда имеющийся "сакральный" текст и ждут результата. А его почему-то нет... II. Что иногда происходило. Впрочем, не буду слишком критичен. Пару раз действительно некий результат был. Вызывающим удавалось пообщаться с некими сущностями. Вот только демонами эти сущности никак не являлись. Это были несильные (и нечеловеческие по своей природе) существа, для которых весьма подходит определение: "астральные паразиты". Никакой "разумности" я за ними не заметил. Появлялись - кушали - исчезали. Естественно, вызывали у участников ритуала ощущения холода и страха - само собой, надо же людей раскачать на эмоции, иначе есть нечего. III. Зачем это нужно? А и вправду, зачем? Демоны существуют, силой обладают немалой - я с этим не спорю. Но с чем к ним обращаться? С просьбой что-то улучшить в своей текущей жизни? Денег добавить, спасти любимого человека от болезни или иной опасности, повысить себе любимому удачливость и т.д....? Конечно, намерения (точнее, пожелания) недурные. Вот только демонов тревожить вовсе не обязательно. К вашим услугам, уважаемые "маги-заклинатели демонов" предоставлен целый Мир, в котором имеется огромное количество источников Силы (Энергии). Берите её и сами направляйте на разрешение ваших проблем. Работайте сами. Это и действеннее, и вам на пользу пойдет. P.S. Я согласен с тем, что демона можно вызвать. Я согласен с тем, что бывают такие исключительные ситуации, когда без него не обойтись. Я согласен с тем, что вызывать демона должен истинный Мастер магического искусства.

А вот кое-что о вампирах в России. Первая тень прошлого — тульский дракула, вампир с графским титулом. Эдакий последователь легендарного Дракулы. Недалеко от поселка Гамово возле малонаселенной деревни Романово возвышается заброшенная церковь. Местные связывают ее историю с неким странным заезжим графом, осевшим в селе, которое при его жизни носило название Покровское. Сама каменная церковь с главным престолом в честь Покрова Пресвятой Богородицы была возведена в 1847 году на деньги тульского купца и церковного старосты Вуколы Зотовича Кузовлева, а закрыта во время хрущевской «оттепели». В годы советской империи в этом храме было паровое отопление, о чем свидетельствует огромная яма трехметровой глубины на месте бывшей печи. Рядом с храмом располагается сегодня полузаросшее старинное кладбище с каменными саркофагами. ...Вскоре после возведения храма, в 1861 году, в это село нагрянул некий заезжий граф с иностранным именем Роман Стропикаро. Этот субъект выстроил себе каменный дом в готическом стиле, внешне напоминавший небольшой мрачный замок, который служил ему крепостью во всех смыслах: граф предпочитал одиночество. Местные жители никогда не видели его днем. Только порой поздними вечерами крестьяне могли наблюдать, как граф Стропикаро садится в свою карету, украшенную иноземным гербом, и куда-то уезжает. Около его «замка» иногда можно было увидеть сгорбленных и молчаливых слуг. Довольно скоро после водворения в этих местах графа Стропикаро в селе стали странным образом пропадать люди: кто-то исчезал бесследно, кого-то находили умершим по непонятным причинам — тела людей были обескровлены. Знахари выдвигали свои догадки — неизвестная науке болезнь, укус редкого животного... Полиция из Тулы не смогла объяснить такую череду загадочных смертей. Первым, кому пришло в голову провести самостоятельное расследование, стал Михаил Григорьевич Белолипецкий — выходец из простой крестьянской семьи, который в 1870-х гг. основал всемирно известную фабрику «Белолипецкий М.Г. с сыновьями» (другое название — «Тульский пряник»). Вывод был один: все запутанные следы вели к «этому бирюку» из Молдавии — господину Стропикаро! Многие детали говорили о том, что жители села Романово и нескольких других пали жертвами человека, страдающего редчайшим заболеванием под названием «патологический вампиризм». После прилюдного оглашения жутких выводов возмущенная толпа местных жителей сошлась у Покровской церкви. Отсюда во главе со священником и расторопным Михаилом Белолипецким люди ринулись к мрачному дворцу графа Стропикаро. После расправы его тело «быстро и тихо» закопали. Неизвестно, где погребен Роман Богданович Стропикаро. По одной из версий, граф все-таки смог скрыться, а вместо него был убит его слуга. КАК ДОБРАТЬСЯ: Тульская область, Киреевский район, Романово, 16-й км автодороги Сергиевское—Гамово (Серебряные Ключи). Координаты для навигатора — N 54° 12.699′; E 37° 55.146′. Второй персонаж. Если в первом случае есть подозрение, что это, возможно, местная легенда, то во втором случае сомневаться не приходится. В Гусе-Железном — небольшом рабочем поселке в Рязанской области, где остались огромная усадьба и громадный, предположительно баженовский готический собор, достойный больших европейских городов, — жил реальный исторический персонаж... ...Андрей Баташев — так называемый гусевский Дракула — крупнейший российский рудопромышленник и заводчик XVIII — начала XIX веков, выходец из кузнечной тульской оружейной слободы. Железоделательные заводы братьев Андрея и Ивана Баташевых были одним из символов промышленного могущества России тех времен. Баташевым принадлежало 18 заводов, 14 из которых они построили сами, а гусевский завод, например, по величине тогда превосходил многие уездные города. Именно из баташевского металла отлиты знаменитые кони на Триумфальной арке в Москве. Сохранившаяся усадьба масона Андрея Баташева в Гусе-Железном до сих пор имеет дурную славу. Местные хранят предание о том, что в его «Саду ужасов» располагалось место для пыток, оттуда мало кто выходил живым. К главному дому усадьбы примыкали сады (один из них как раз и носил название «Сад ужасов») и дворовые постройки. Все это было обнесено толстой кирпичной стеной с башнями и бойницами. Высота стен достигала семи метров. Под домом и садом были вырыты многочисленные подземные сооружения (подвалы, подземные ходы и даже собственные тюрьмы). Вот что писал об этом рязанском Дракуле в своем романе «На горах» писатель Мельников-Печерский: «Баташев в короткое время скопил несметные богатства, скопил умом, трудом, неистомной силой воли, а также и темными путями. Безнаказанные захваты соседних имений, прием беглых людей, стекавшихся со всех сторон под кров сильного барина, тайный перелив тяжеловесной екатерининской медной монеты умножали богатство тульского оружейника. Кто Баташеву становился поперек дороги: деревни, дома, лошади, собаки, жены, дочери добром не хотел уступить, того и в плавильную печь сажали. И не было на Андрея Родивоныча ни суда, ни расправы; не только в Питере, в соседней Москве не знали про дела его... Все было шито да крыто...» КАК ДОБРАТЬСЯ: Рязанская область, Касимовский район, Гусь-Железный. Вам будет трудно не заметить великолепный гигантский готический Троицкий собор, который тут же вызывает в уме вопрос: что он делает в этом маленьком провинциальном городке? Координаты для навигатора: N 55° 3.397′; E 41° 9.549′

Три рассуждения о сущности Пустоты. Эпиграф: А ведь прав Ведьмак в очередной раз! Рассуждение I. С точки зрения натурфилософа. Абсолютная Пустота: - не наблюдаема (ибо наблюдение - это всегда процесс взаимодействия наблюдателя с наблюдаемым, а в отсутствии последнего этот процесс затруднителен до полной своей невозможности); - и не доказуема (поскольку можно доказать наличие/отсутствие чего-либо конкретного, но невозможно проделать это с "полным списком всего", так как среди этого "всего" вполне могут находиться вещи, нам попросту не известные). Так что Абсолютная Пустота недоступна нам ни теоретически, ни практически. О чем, кстати, догадывались еще древние скандинавы, толковавшие пустую руну ("Руну Одина") как "непознаваемое". Однако вышеприведенные рассуждения пока еще не дают ответа на вопрос: а возможно ли вообще существование такой пустоты? Не думаю, что ответ в настоящее время известен. Есть только гипотеза. И потому... Рассуждение II. С точки зрения математика. Собственно понятие "пустоты" в самом широком смысле (кроме переносного, конечно) возникает одновременно с понятием "дискретности". Ряд натуральных чисел дискретен, и между "2" и "3" там пустота. Увеличим, однако, мощность множества (что эквивалентно увеличению мощности наблюдателя), и между "2" и "3" мы обнаружим нескромных размеров толпу рациональных чисел. Дальше - больше. Дойдя до Канторова множества (где, собственно, сам Кантор практически сошел с ума, от осознания смысла происходящего) мы фактически ликвидируем дискретность. Если теперь от абстрактных величин вернуться к действительности, то я лично склонен считать наблюдаемые дискретности пространства, времени и материи - "дефектом" наблюдателя. Мягче говоря, ограниченностью его возможностей. А так, по-моему в мире царит непрерывность. И, наконец.... Рассуждение III. С точки зрения духовных практик. Один человек очень устал от суетности жизни, бесконечных разговоров и споров, от вечной беготни и толкотни. И в поисках тишины и покоя решил на время уйти в себя. Однако, едва заглянув в себя, он к своему удивлению и огорчению обнаружил там не меньший шум и гвалт - планы, фантазии, обрывки мыслей... Так и замер он на полпути - между "снаружи" и "внутри". И так там ему понравилось... Нет, он, конечно позже и во внешний мир возвращался, и внутрь себя слазил. Но, главное, посредине убежище себе нашёл, тишину и покой. Куда часто с удовольствием заходил. Эта замечательная миниатюра принадлежит Виктору Кротову, однако здесь мною передана не дословно, а по памяти. Оригинальный текст я, к сожалению, не нашёл. Эпилог: А в стакане-то пусто...

Родившийся в Блуа в семье архитектора, придерживавшейся строгих католических традиций, получивший математическое образование в Париже, Рене Генон (15 ноября 1886 - 7 января 1951) стал одним из немногих европейцев, проникших в эзотерические восточные учения и получившим реальные посвящения, ведущие человека к реализации его бессмертия. Известный эзотерик и суфий Мишель Вальзан сказал однажды: «Явление Рене Генона — самое большое интеллектуальное чудо со времен Средневековья». Наставником, определившим путь Генона, стал индус, принадлежавший к школе Адвайта, однако, как часто бывает с истинными духовными учителями, известно о нем удивительно мало. Тем не менее, выражая признательность этому вожатому на пути Знания, Генон скажет, что "тем, что у нас есть интеллектуального, мы обязаны исключительно Востоку". Среди людей, повлиявших на Генона нужно назвать также видного арабского богослова Абд-эр-Рахман эль-Кебира, памяти которого он посвятил свою книгу "Символика креста" и трех европейцев: принявших ислам Леона Шампрено, известного под исламским именем Абд-эль-Хакк - Служитель Истины, и шведского ориенталиста Иоганна Густава Агели, которые первыми ввели Генона в круг суфистских понятий, а также графа Альбера де Пувурвиля - отставного французского офицера и дипломата, много лет прослужившего в Китае, где он принял даосское посвящение. В 1912 г. Генон принимает ислам и берет себе арабское имя Абд-эль-Вахед Яхья - Служитель Единого. При этом он всегда подчеркивал, что акт этот носил очень личностный характер и ни в коей мерой не был вероотступничеством, но "если Религия по форме едина, то различные религии могут быть лишь ответвлениями первозданной Доктрины" и человек, постигший трансцедентное единство религий, проникается "чувством всеобщности", позволяющим перейти от одной экзотерической формы к другой. В 1930 г. он навсегда покидает Европу и уезжает в Каир, где женится на дочери одного из шейхов, чей род принадлежал к фатимидам - потомкам Пророка по женской линии. Генон вовсе не считал себя открывателем каких-то истин или создателем собственного учения. Более того, он всегда утверждал, что в метафизике, то есть в познании принципов универсального порядка, "абсолютно невозможны открытия; ведь поскольку речь идет о способе познанная, не прибегающем ни к какому специальному и внешнему средству исследования, то все, что поддается познанию, могло быть в равной степени познано определенными людьми во все эпохи." Цель и значение своей деятельности он видел совсем в ином: "Насколько нам известно, никто, кроме нас, не излагал на Западе подлинных восточных учений; мы же делаем это так, как сделал бы на нашем месте любой житель Востока, приведи его к тому те или иные обстоятельства, то есть не в целях "какой бы то ни было "пропаганды" или "популяризации" и единственно ради тех, кто способен усвоить эти учения такими, какие они есть, не пытаясь исказить их в угоду общедоступности." В основе всего, что говорил Генон, лежала Традиция - совокупность "нечеловеческих" знаний, передаваемая из поколение в поколение кастой жрецов или иными институтами подобного рода. "Традиционной цивилизацией, - писал он, -мы называем цивилизацию, основанную на принципах в прямом смысле этого слова, то есть такую, в которой духовный порядок господствует над всеми остальными, где все прямо или косвенно от него зависит, где как наука, так и общественные институты суть лишь переходящее, второстепенное, не имеющее самостоятельного значения приложение чисто духовных идей." В соответствии с общим ходом вселенского проявления, которое ведет от Единого к множественному, Первозданная Традиция распалась на ряд отдельных традиционных форм, каждая со своей системой второстепенных традиционных наук: алхимией, астрологией, нумерологией и т.д. Все эти науки носят символический характер, "ибо учение, касающееся невыразимого, может быть преподано лишь с помощью соответствующих символов, служащих подспорьем для созерцания." Генон утверждал, что "бытие есть только проявление небытия и содержится в нем в потенциальном виде." "Бесконечность принадлежит совокупности бытия и небытия, ибо лишь она тождественна вселенской возможности." Эта "вселенская возможность" для Генона и является Абсолютом. "Вселенская возможность" ничего не творит, а лишь последовательно проявляется в своих двух аспектах - бытии и небытии, как чередование дня и ночи, как выдох и вдох. Полный цикл такого проявления Генон именовал санскритским термином "кальпа". Этот цикл подразделялся на подциклы, носящие в индуистской традиции название "манвантар" - "юг". Каждый подцикл повторяет в миниатюре схему проявления, заложенную в кальпе. Внутри каждого подцикла действуют две противоборствующие тенденции - нисходящая и восходящая. Общий ход проявления, или манифестации, состоит, таким образом, в последовательном движении от "чистой духовности", отождествляемой с "чистым бытием" к окончательному "низвержению в материю". (Из статьи Ю.Стефанова "Рене Генон и философия традиционализма" ) Библиография: «Введение в изучение индуистских доктрин» («Introduction générale à l’étude des doctrines hindoues», 1921) «Теософизм — история псевдорелигии» («Le Théosophisme — Histoire d’une pseudo-religion», 1921) «Заблуждение спиритов» («L’erreur spirite», 1923) «Восток и запад» («Orient et Occident», 1924) «Человек и его осуществление согласно Веданте» («L’homme et son devenir selon le Vêdânta», 1925) «Эзотеризм Данте» («L’ésotérisme de Dante», 1925) «Царь мира» («Le Roi du Monde», 1927) «Кризис современного мира» («La crise du monde moderne», 1927) «Духовное владычество и мирская власть» («Autorité Spirituelle et Pouvoir Temporel», 1929) «Святой Бернар» («Saint-Bernard», 1929) «Символизм креста» («Le symbolisme de la croix», 1931) «Множественные состояния бытия» (Les états multiples de l’Être, 1932) «Восточная метафизика» («La metaphysique orientale», 1939) «Царство количества и знамения времени» (Le règne de la quantité et les signes des temps, 1945) «Заметки о посвящении» («Aperçus sur l’initiation», 1946) «Принципы вычисления бесконечно малых» («Les principes du calcul infinitésimal», 1946) «Великая Триада» («La Grande Triade», 1946) «Инициация и духовная реализация» («Initiation et réalisation spirituelle», 1952) «Взгляд на христианский эзотеризм» («Aperçus sur l’ésotérisme chrétien», 1954) «Символы священной науки» («Symboles de la Science Sacrée», 1962) «Очерки о масонстве и компаньонаже» («Études sur la Franc-Maçonnerie et le Compagnonnage», 1964) «Очерки об индуизме» («Études sur l’Hindouisme», 1966) «Традиционные формы и космические циклы» («Formes traditionelles et cycles cosmiques», 1970) «Заметки об исламском эзотеризме и даосизме» («Aperçus sur l’ésotérisme islamique et le Taoïsme», 1973) «Comptes rendus», 1973 «Mélanges», 1976

Однажды меня попросили написать сказку для 4-хлетней девочки. Я никогда не писал сказок, но предложения отклонить не смог. И вот, что получилось. ДВЕ ПРИНЦЕССЫ (МАГИИ) Альма подружилась с Миа в раннем детстве, когда ей самой едва исполнилось пять лет, а Миа было уже почти десять. Несмотря на такую разницу в возрасте, ведь для детей пять лет - это практически непреодолимая пропасть, девочки находили крайне интересным общество друг друга и быстро достигли взаимопонимания. В королевстве полыхала война. Первой потеряла отца Миа, и Альма восприняла ее горе, как свое собственное, и всеми силами старалась помочь подруге пережить утрату, проявляя иногда удивительную чуткость и мудрость, присущие взрослому человеку, но не восьмилетней девочке. И это ее участие действительно помогло Миа, и не дало ее большой беде идти под руку с глухим одиночеством. А на следующий год девочки поменялись ролями. Эвелина, мать Миа, была колдуньей, и она уже давно учила дочь секретам фамильного искусства, которое заключалось в использовании чисто женской магии - охранительной и исцеляющей. Чтобы отвлечь Альму от страданий, Миа начала знакомить ее с маленькими колдовскими хитростями, попутно оттачивая на младшей подруге свое собственное мастерство в утешении и поддержании душевных сил. Детский разум Альмы был очарован открывавшимися ей фантастическими картинами, возникавшими всякий раз, когда Миа заводила разговор о магии и сверхъестественных силах, и девочка с великим удовольствием окунулась в новую для себя тему. Вскоре Миа заметила, что Альма не просто понимает ее, но и может повторить самые простейшие упражнения. И тогда она познакомила свою подругу с матерью поближе. Эвелина отнелась к маленькой Альме с должным уважением и разрешила ей участвовать в некоторых уроках вместе с дочерью. Колдунья несколько раз брала девочек с собой в горные леса, чтобы при полной Луне станцевать Пляску Жизни, или в лучах восходящего солнца нарвать лекарственных трав. Однажды Эвелина осталась с Альмой с глазу на глаз и очень долго расспрашивала девочку о ее семье, о всех родственниках и предках, как ближних, так и дальних. Альма отвечала охотно, хотя и не совсем понимала, чем вызвано такое настойчивое любопытство. А вызвано оно было тем, что Эвелина, наблюдая за Альмой, поняла: в девочке течет кровь колдуньи, иначе она не смогла бы так легко и просто перенимать опыт Миа. В мире не так много истинных колдунов, и отношения между ними очень непростые. Поэтому для колдуна иметь друга - тоже колдуна - это большая удача и залог безопасности. Вот почему после долгих ночных раздумий Эвелина пришла к выводу, что девочки должны продолжать учение вместе и стать друг другу духовными сестрами. Для девочек наступили удивительные времена - пришла пора прикоснуться к тем тайнам магии, что доступны только избранным. Эти тайны наделяют владеющего ими истинной властью над обстоятельствами мира, это та самая магия, про которую простые люди шепотом говорят: "Высшая Магия". Они учились вместе, не соревнуясь друг с другом и не завидуя первым успехам друг друга. Миа, как старшая, всегда шла на несколько шагов впереди, и это радовало Эвелину и не огорчало Альму. Шли годы. Девушки выросли, но остались неразлучны. Как и все колдуньи, обе они были красивы и притягательны, но красота их была разной. Черные волосы Миа всегда были зачесаны назад и скрепленные брошью тугой волной спадали на ее спину; прямые и длинные, они опускались до пояса. А вот каштановые волосы Альмы никогда не выпрямлялись, вечно завихряясь в локоны и непослушными прядями падая на лицо. Миа отличалась смелостью и энергичностью, с шумом врывалась в любые компании и не позволяла кому-либо пренебрегать ее мнением. Альма напротив была тиха и мягка в разговоре, но также могла быть и удивительно проницательной и даже язвительной, если кто-то ей особенно не нравился. Среди друзей Миа обычно становилась инициатором какого-то разговора или дела, но быстро теряла к этому интерес, и вот тогда из ее тени выходила Альма, рассыпаясь неожиданным энтузиазмом и искрами юмора. Мужчины с азартом преследовали подруг, пытаясь добиться их благосклонности. Миа чаще отвечала на флирт взаимностью, но ее резкость и прорывавшаяся иногда мрачность отпугивали ухажеров. Альма реже шла на тесные контакты с парнями, но каждую встречу окутывала чудесным ореолом романтичности. Наконец Альме исполнилось шестнадцать. За несколько дней до этого Эвелина сторого наказала Альме, как себя вести, что можно есть и чего нельзя и дала еще массу странных указаний. Альма не стала расспрашивать, но догадалась, что должна готовиться к чему-то важному. И вот этот день настал. Эвелина взяла обоих девушек с собой в горы. Они прошли знакомыми тропами, но затем колдунья свернула в сторону и повела их по новой дороге. Через час они вышли к древнему холму с пещерой. "Это наш старинный семейный храм, - сказала Эвелина. - Здесь наши дети получали свою Инициацию, сюда мы приходим, если хотим решить жизненно важный вопрос, вопрос жизни и смерти." Девушки притихли и осмотрелись. Изнутри Храм выглядел самой обычной лесной пещерой, разве что ухоженной и чистой. Ученицы посмотрели вокруг себя Истинным Зрением, которым в той или иной степени обладает каждый колдун, и тогда увидели подлинный образ Храма. Прямо в воздухе высветились могучие колонны, на стенах проступили тускло мерцающие пиктограммы, а у дальней стены из сгустившихся теней возник трон и алтарь-жертвенник. Атмосфера наполнилась вкусом древности и силы, объединенная магия предков, чьи способности передавались с кровью из поколения в поколение, обернула Миа покрывалом защиты и тепла. Альма не могла почувствовать этого, потому что была родом из другой семьи. " Настало время и для тебя", - сказала ей Эвелина. Она вытащила из-за пояса длинный узкий стилет, рукоятку которого покрывали колдовские руны. Сперва она подошла к дочери, взяла ее руку и, не касаясь лезвием кожи, провела стилетом над ее ладонью. Повинуясь магии оружия, на ладони девушки раскрылся длинный порез и потекла кровь. Затем Эвелина сделала такую же рану на руке Альмы. Она подвела девушек к трону и опустила их на колени, сама села в него, а затем приказала им соединить порезанные ладони. " Кровь к Крови, Душа к Душе, Сила к Силе", - пропела Эвелина на древнем языке начало заклинания. Она допела песню до конца, и Альма почувствовала, как в нее вливается новая магия. " Теперь вы сестры, - торжественно произнесла Эвелина. - Этот Храм стал вашим, здесь всегда вы найдете помощь и совет, сюда вы приведете ваших дочерей." Еще год продлилась спокойная жизнь. Но на их уединенный остров, а и на все их небольшое королевство надвинулся неудержимый вал событий. Могущественная Северная Империя росла и поглощала все новые и новые отдельные государства и самостоятельные города. Целью этого насильственного объединения было положить конец непрекращающимся войнам между королевствами. Многие страны добровольно входили в состав Империи, но были и такие, которые начинали войну за независимость. Король острова, на котором жили Миа и Альма, не был дальновидным и благородным политиком; во вхождении в состав Империи он усмотрел прежде всего угрозу его единоличному правлению в своем королевстве, и он объявил Имперским силам войну. Глупую, заведомо проигрышную войну. Смертельный вихрь заплясал на мирных равнинах острова, солдатские сапоги смяли нежный клевер на полях, и медовые запахи диких лугов заглушила вонь пожарищ. Альма и Миа пытались помочь родным селянам, пользуясь дарованной природой силой исцелять и спасать от бед. Но другие колдуны обратили свое искусство на истребление солдат Империи, и тогда Император отдал приказ об уничтожении колдунов мятежного острова. Большой корабль с головой дракона на носу пристал к берегу, и с него сошли на землю маги-воины Великой Империи. Эвелина понимала, что никто не станет разбираться, чем конкретно занимались ее дочь с подругой-сестрой: лечили своих, или убивали чужих? Она приложила все силы к тому, чтобы спасти девушек, и смогла отправить их с острова на лодке. Сама она осталась дома, потому что не могла бросить семейный Храм. Она не рассчитывала остаться в живых, но надеялась убедить завоевателей не разрушать Храм. Множество страшных опасностей и непредвиденных трудностей пережили девушки, покинув остров. Встреча с пиратами стала их последним совместным приключением. Узнав, что захваченные в плен женщины - колдуньи, бандиты, вечно рискующие жизнью, оставили их у себя. Через две ночи Альма сумела бежать, но Миа не повезло - ее поймали и вернули на корабль. Оставшись одна, Альма долго не могла прийти в себя и понять, что теперь должна во всем обходиться своими силами. Она не удалялась от береговой линии, все ожидая, что появится лодка с Миа. Проходили дни, но сестра так и не вернулась. На седьмой день около ее шалашика простучали копыта. Альма выскочила наружу, забыв об осторожности, - она вновь подумала, что Миа вернулась. Перед ней на нетерпеливом коне гарцевал молодой Имперский офицер, на ветру развивался его атласный алый плащ - признак аристократического происхождения. Увидев, кто перед ним, мужчина снял руку с рукоятки меча и с легким поклоном представился: - Граф Вандер к вашем услугам, прекрасная незнакомка. Альма не смогла ничего ему ответить. Не встретив любимую сестру, она не удержалась и разрыдалась. Трудно сказать, о чем подумал граф, но он был добрым человеком, и безутешное горе этой девушки тронуло его до глубины души. Он взял ее с собой, чтобы довезти до города, где ей могли бы помочь. По дороге он старался не докучать ей вопросами, но потихоньку выведал, что девушка пострадала от пиратов и вырвалась из их лап совсем недавно. Даже ослепленная горем, Альма сообразила, что не следует рассказывать ему, откуда она родом и каково ее призвание. До города можно было добраться за день, но Вандер затратил на этот путь почти неделю. Он никак не мог расстаться со случайной попутчицей, которую, как ему казалось, он полюбил. Альма выплакалась, расслабилась, пользуясь тем, что на какое-то время у нее появилась защита, а затем вспомнила о том, что она колдунья. На шестой день их скитания по окрестностям города, она взяла себя в руки и трезво оценила ситуацию. Граф не представлял никакой опасности, скорее наоборот - он мог послужить ей опорой в эти страшные времена. Она прекрасно видела, какой огонь пляшет в его глазах, и видела, что он достаточно образован и тактичен, чтобы в конце концов просто отпустить ее. " Хватит кружить вокруг города, - прямо сказала она ему. - Давайте наконец въедем в его ворота. У меня нет никаких знакомых здесь, вся моя родня осталась очень далеко - на Восточном Архипелаге. Мне нужна помощь, поддержка. Могу ли я рассчитывать на вас, граф?" Граф с радостью согласился. Он действительно происходил из известного в Империи рода, который, правда, в последние десятилетия потерял большую часть своего политического влияния. Вандер оказал Альме неоценимую помощь, перевез ее в столицу Империи и познакомил с друзьями. Через месяц он сделал ей предложение, и Альма, подумав всего один день, приняла его. Она все еще была оглушена случившимся, и ей было вобщем-то все равно, принять его предложение или отклонить. Сразу после свадьбы граф увез молодую жену в свое поместье на тихий и красивый остров в самом центре Империи. Очутившись вновь среди природы и вдалеке от войны и чужих людей, Альма начала обретать прежнюю уверенность и силу. Семья Вандеров приняла ее доброжелательно, и все старались помочь девушке забыть о минувшем кошмаре. Граф некоторое время отсутствовал по военным делам, но затем вернулся и зажил вместе с женой. Узнав его поближе, Альма сделала вывод, что Вандер оказался вполне хорошим человеком, не лишенным доброты и ума, но немного равнодушным ко всему. Прошел год. Альма окончательно освоилась со своим новым положением и завоевала расположение всех друзей и знакомых графа. Иногда они выезжали в столицу, чтобы принять участие в разных императорских мероприятиях, и всякий раз их появление в зале среди прочих дворян вызывало у всех завистливый шепоток. Бывшая деревенская колдунья быстро усвоила все тонкости поведения светской дамы, научилась вести аристократический образ жизни, но все же она не стала обзаводиться новыми друзьями, предпочитая большую часть времени проводить дома, на маленьком уютном острове. Но в ее жизни произошло и другое важное событие. Оно случилось не вдруг, а произошло как-то исподволь, само собой. Прожив с Вандером ровно год, Альма поняла, что по-настоящему влюбилась в него. И как только она сама себе в этом призналась, ее чувство вырвалось на свободу и начало нарастать и крепнуть, подобно лавине. Вандер безусловно заметил это и принял такой поворот, как должное. Каждое утро она встречала его пробуждение праздничным завтраком и полушутливым магическим напутствием на день. По прошествии полутора лет с того дня, как Альма потеряла своего самого близкого человека на свете - сестру Миа, она впервые вновь почувствовала себя счастливой. И постепенно Миа перестала являться ей в снах. Лордом-губернатором провинции, в которой жил Вандер, был старый представитель императорской династии Гвар Оррен, не имевший никаких прямых наследников. С его смертью остро встал вопрос о том, кто же займет его место. Претендентов нашлось немало, но большинство из них были отвергнуты императорским двором по причине не самого благородного происхождения. Однажды вечером Вандер вдруг ускользнул из теплых объятий Альмы, и целеустремленнно прошел в семейный архив. Он просидел там всю ночь, а ранним-ранним утром разбудил жену и рассказал, что нашел признаки родства Вандеров с правящей императорской династией. При том, что их поместье по-прежнему сияло красотой и благородством, финансовое положение семьи стало почти угрожающим. И Вандер схватился за свое сомнительное родство с Императором, как за последнюю возможность подняться наверх благополучия, сесть в кресло лорд-губернатора. Альма вместе с ним ознакомилась с его аргуметами в свою пользу и, откровенно говоря, нашла их неубедительными. Тем не менее она посмотрела на графа лучащимися счастьем глазами и заявила, что у него есть все шансы добиться своего. Вандер на несколько дней отлучился в столицу провинции узнать, как обстоят дела с выборами и кто является его главными соперниками. Вернулся он мрачным и рассказал, что среди тех, кто будет оспаривать место лорд-губернатора, почти все - прохвосты и самозванцы, и он, с его истинным благородным происхождением, конечно же обойдет их. Но был и другой соперник - барон Штонхар, на стороне которого было также знатное происхождение, а плюс к этому - огромное состояние. Барон намеревался просто купить губернаторство. "Зачем ему это?! - в отчаянии восклицал граф. - У него и так полно денег! Зачем ему еще и политическое влияние, когда оно гораздо нужнее мне." " Может он и откажется," - заметила Альма. Расстроенный Вандер ушел спать, а Альма осталась на веранде поразмышлять. Она была слишком поглощена своими радостями и немного упустила из вида, как тяжело переживает ее муж свое нынешнее положение. Альма горько укорила себя за эгоизм и нечувствительность к проблемам любимого мужчины. Но что можно было сделать? Победить на выборах? Альма не слишком разбиралась в политике - да еще в такой запутанной и интрижной, как в Великой Империи, но все равно просто благоразумия было вполне достаточно, чтобы понять: деньги льнут к деньгам. У графа не было ни одного шанса в соревновании со Штонхаром. Но если не выборы, то что тогда? Альма напомнила себе, что все-таки была колдуньей. Пусть даже она и забросила свое прежнее ремесло, но знания-то остались, их можно возродить. Другое дело, ее никто никогда не учил, как при помощи магии добывать деньги. Она всегда работала только с живыми существами, с плотью и кровью, а не с драгоценностями или деньгами. Но если работать так, как она привыкла, то есть с людьми, то можно... Решение пришло быстро, и оно сразу понравилось Альме. " Я помогу мужу выиграть выборы, а для этого выведу из игры Штонхара. Так я сразу решу много проблем: у нас снова появятся деньги и власть, и для этого мне не придется раскрывать своих колдовских умений. И еще: Вандер запишет эту победу только на свой счет - он будет просто счастлив!" Полностью согласившись с собственным решением Альма незамедлительно составила план действий. До выборов оставалось около недели. За это время ей требовалось восстановить в достаточной мере свое колдовское искусство. Наутро она призналась мужу, что у нее простуда и ей хочется пожить не в доме, а в беседке - подышать свежим воздухом. Граф согласился, не отрывая сумрачного взгляда от своего генеологического древа. Уходя, Альма попросила его обязательно принять участие в выборах, и он все так же мрачно согласился. Дни таяли стремительно. Альма все их проводила в своей беседке, не смыкая глаз. Она настойчиво вызывала различные природные силы и приручала их; старые навыки быстро возвращались. Но все-таки не достаточно быстро. И Альма ужесточала тренировки - она не чувствовала усталости, после двухгодичного перерыва занятия колдовством доставили ей непередаваемое удовольствие. За два дня до выборов она попросила Вандера свозить ее в столицу и показать проклятого барона. "Хочу убедиться, что все его пороки написаны на его лице," - сказала она, и граф, развеселившись, согласился. В столице она посмотрела на своего врага. Он был высок и тучен, напоминал медведя и, видимо, обладал медвежьим здоровьем. Свалить такого было очень непросто, это колдунья поняла сразу, но она упорно продолжала всматриваться в его лицо, выискивая слабые места этого человека. Наконец ей показалось, что она нашла, но уверенности не было. В сомнениях она отправилась домой, а граф остался в столице - до принятия решения оставалось чуть больше суток. Альма пообещала присутствовать на церемонии. Выборы проводились в здании храма. Здесь собирались все авторитетные представители местной аристократии, причем присутствовали все семейные кланы, также принимали участие самые главные священники и еще - представители Императора. Все эти люди должны были выбрать лорд-губернатора, придя к некоторому согласию. Вандер вошел в храм и увидел, что барон уже сидел на своем месте. Выборы начались. Сперва выступил Штонхар и изложил свои основания претендовать на губернаторство. Граф оценил его выступление, как умеренно-хвалебное и спокойное. Барон не торопился выложить все свои козыри, приберегая самые серьезные аргументы на вторую часть процедуры, когда два оппонента сойдутся в личном споре. Затем о себе рассказал граф. Уже по ходу своего выступления он почувствовал, что проигрывает барону, чьи позиции были действительно непоколебимы. Граф сдался, но продолжил участие, решив с достоинством продержаться до самого конца. Перед самым началом их спора в зал проскользнула Альма. Вандер даже не знал радоваться этому, или нет: с одной стороны, приятно видеть хоть одно сочувствующее лицо среди присутствующих, а с другой - она станет свидетельницей его поражения... Вандер едва успел раскрыть рот, как вдруг барон взорвался криками. Он побагровел и набросился на Вандера с обвинениями в обмане и подлоге семейных хроник. Он распалялся все больше и больше, вскочил с места и начал размахивать руками; его раскрасневшийся второй подбородок колыхался из стороны в сторону, с лба покатил пот, а голос стал хриплым. Собравшиеся с огромным удивлением взирали на нервный припадок барона, и никто не обратил внимания на скромно притулившуюся в углу Альму: она неотрывно смотрела на Штонхара, и на ее губах играла легкая победная улыбка. Слабым местом Штонхара оказался его тщеславный и самовлюбленный характер. И Альме только оставалось чуть подтолкнуть барона, позволить ему выпустить все свои эмоции наружу. Результат превзошел даже ее ожидания. Штонхар просто впал в безумие, напугав всех своей неукротимой яростью и одержимостью. Все стало решенным, когда барон запустил в собравшихся стулом. Его вывели стражники, а затем началась церемония возведения на губернаторское кресло ошалевшего от счастья Вандера. Они вернулись на остров и закатили праздник на несколько дней. Вандер был на вершине счастья, и от этого была счастлива и Альма. Плоды победы незамедлили явиться в виде потока денег. Положение семьи вновь стало прочным и влиятельным. Теперь Альма поставила своей целью сохранить это благополучие, пользуясь именно тем видом колдовства, которому с самого начала и учила ее Эвелина. Мир политики оказался довольно прост при ближайшем рассмотрении. Альма продолжала свои тренировки и очень быстро прогрессировала. Ее заклинания работали и отвращали от мужа любые опасности и подвохи. Вандер ничего не подозревал и искренне считал себя удачливым политиком. Спустя некоторое время, он вновь вступил в непримиримое противоборство с очередным влиятельным политиком - и в этот раз барон Энтасти очень некстати сломал себе ногу при падении с лошади и не смог присутствовать на встрече с Императорским посланником. К счастью его смог заместить Вандер, и посланник остался очень доволен разговором. Имя графа стало чаще звучать при дворе Императора, и почти всегда в положительных тонах. Кроме того, стало уже всем известным фактом, что Вандер действительно состоит в дальнем родстве с императорским кланом. Вандер тщательно взвесил все "за" и "против", оценил ситуацию и пришел к выводу, что должен попытаться устроиться при дворе. Он поделился этим с Альмой; она выслушала его, как всегда согласно кивнула, но после провела собственный анализ ситуации. Как и раньше, Вандер значительно переоценил свои силы. Альма понимала это, но также видела и то, как много значило для ее любимого успешное продвижение карьеры. Три года прошли в упорной борьбе. Вандер преодолевал одно препятствие за другим и за короткий срок проделал путь, на который другие тратят десять-пятнадцать лет. Альма была незаметна и тиха, представляя собой образец истинной скромности, но по ночам в ее беседке кипела сумасшедшая работа. Колдунья уже значительно превзошла свой прошлый уровень мастерства; в ее руках теперь сосредоточилась действительно могущественная сила. Она справлялась с массой проблем, одновременно и нападая и защищаясь. Среди правителей высокого ранга многие имели у себя на службе колдунов, и Альме приходилось постоянно сталкиваться с их злостью, направленной против Вандера. Порчи, сглазы, демоны-убийцы, болезни и другие гадости лились непрекращающимся потоком, но имперские колдуны явно пользовались магией, отличной от той, что впитала в себя Альма на родном далеком острове. Ее противники не опирались на силу предков, они пользовались только силой настоящего, и потому неизменно проигрывали Альме. Многое изменилось в их жизни - да почти все. Они перехали в Багрум, столицу Великой Империи, и поселились в огромном замке. Появилась многочисленная дружина воинов, много слуг и роскоши. Вандер хоть и выглядел молодо - ему шел тридцатый год - но вел себя, как матерый политикан - высокомерно и гордо. Ему не хватало осмотрительности, он частенько переоценивал себя, не замечал истинных угроз - но все это не имело никакого значения, поскольку за его спиной стояла Альма. Колдунья чаще стала появляться вместе с ним во дворце Императора, всегда скромная и молчаливая, но блистающая красотой и дружелюбной улыбкой. Ее признали при дворе, и несколько молодых людей даже предприняли попытки завести с ней роман, но столкнулись с непреодолимой любовью Альмы к мужу. Ее считали чем-то вроде украшения при Вандере, и не более того, но Альму это вполне устраивало - она не стремилась к известности, не хотела, чтобы кто-то воспринимал ее всерьез, ведь так, оставаясь в тени, ей было намного проще работать на благо любимого графа. Вскоре она перестала называть его графом, поскольку Вандер получил титул герцога. Теперь он мог выбрать себе сколь угодно высокую цель, и он сделал свой выбор. " Я стану главным советником Императора," - заявил он однажды Альме. " А потом ты заживешь более спокойной жизнью? - робко поинтересовалась Альма. - Я имею в виду, после того, как умрет старый Император, ты ведь уйдешь в отставку, да? " " Безусловно. Новый Император всегда приводит новых советников. Тут уж даже моего политического мастерства не хватит, чтобы удержаться." Цель определилась, и Альма взялась за работу. Она укрепила все свои прошлые заклинания на здоровье и удачу Вандера, затем окинула мудрым взглядом политический олимп в поисках тех фигур, которые могли бы стать препятствием на пути к достижению желаемого. Таких практически не оказалось, и кодунья сделала вывод, что примерно через год ее муж станет советником Императора. Но прошла только половина этого срока, и события пошли по иному сценарию. Альма конечно же делала прогноз на будущее, но в этот раз в ее расчеты вмешалась некая посторонняя сила, и на горизонте появился человек, о котором она не была предупреждена магическими силами. Им оказался герцог Трейндалль, слухи о котором распространялись по Империи с поразительной скоростью. Альма не сразу заметила его, а когда заметила - было уже поздно. Трейндалль буквально ворвался в свиту Императора и занял место военного советника. О нем ходили смутные легенды. Его происхождение оставалось для всех полной тайной, хотя в Империи всегда вопросам генеологии придавали большое значение. Никто не знал, откуда герцог родом, кем он был раньше, и как вообще он начал свою деятельность на службе Императору. Как удалось выяснить Вандеру от всех своих приятелей, Трейндалль отличился на последней войне Империи с дикими племенами юга. На поле битвы ему не было равных, там он получил кличку Черный Дракон, потому что всегда носил только черную одежду и одевал на поединки шлем, украшенный головой дракона. Вообще, Трейндалль предпочитал во всем только черный цвет, и было во всем его облике и образе жизни что-то зловещее. Жил он обособленно, в отдельно стоящем замке Турхейм в горах Северного Тронда. Он практически ни с кем не общался, никого не приглашал к себе в замок, и соответственно не принимал ничьих приглашений, кроме, разумеется, тех, что исходили от самого Императора. Альма присмотрелась к нему повнимательнее и сделала вывод: либо Трейндаллю служит хороший колдун, либо он сам силен в магии. Во всех его причудах просматривался строгий смысл, непонятный тому, кто не знаком с колдовством. Герцог не подставлялся под магические удары, но сам всегда был готов нанести такой. И действительно, когда Альма тщательно проследила путь Трейндалля к вершинам власти, от того момента, как окончилась война на юге, она заметила, что его восхождение было отмечено рядом удвительных совпадений, подобных тем, что привели во дворец Вандера. Все люди, так или иначе мешавшие черному герцогу идти вперед, таинственным образом погибали от болезней или несчастных случаев, или просто пропадали бесследно. Вскоре то, о чем колдунья догадалась раньше всех, стало известно при дворе: Трейндалль пользовался услугами колдуна. Он открыто признал это и даже привел колдуна на одно из собраний во дворец. Мага звали Зач; это был высокий и сухонький старикашка с каким-то отсутствующим взглядом бесцветных глаз. Он за весь прием не проронил ни слова, ничем не заинтересовался и ни на шаг не отходил от хозяина и его вооруженной охраны. В этот свой визит в Императорский дворец Трейндалль нарушил сразу две до сих пор незыблемых традиции. Во-первых, он привел с собою колдуна. Все правители Империи прибегали к услугам колдунов или астрологов, но никто никогда не афишировал этого; признаться в подобном означало потерять свое достоинство, признать себя неспособным добиться своего своими силами. Второй традицией, и даже законом, было: не входить в Императорский дворец с личной охраной. Трейндалль привел с собой не меньше десятка человек. Это были Трондские горцы, свирепого и дикого нрава, да еще и вооруженные до зубов. Если бы так поступил кто-либо из приближенных Императора, то это было бы расценено, как проявление трусости или невежества, и отступника от принятых правил непременно бы покарали отлучением от двора. Но герцогу не сделали никакого замечания, и его выходку расценили совсем иначе: как демонстрацию своей силы. Трейндалль словно сказал всем: прочь с моей дороги, я пришел, чтобы сесть на Алмазный Трон Императора! Вандер безусловно понимал, что не сможет поделить власть с Трейндаллем: одному придется уйти. Он также видел, кто такой этот черный герцог, но снова положился на свое обычное везение, которое все чаще называл "политической мудростью". Вандер стал напряженно думать и следить за каждым шагом Трейндалля, причем в этом ему помогали и все его старые противники и недоброжелатели при дворе. Все понимали, если не помочь Вандеру, Трейндалль легко сметет все на своем пути и кончится все тем, что в один день во дворец ворвутся его страшные горцы и просто перерубят всех, кто не падет на колени перед черным герцогом. Вандер стал сумрачен и сосредоточен, но вечерами снимал напряжение большим количеством выпивки. Альма тоже не бездельничала, пытаясь выявить слабые места врага, но тщетно. Трейндалль был надежно защищен со всех сторон очень сильной магией, совсем не той, которую так легко и незаметно пробивала Альма в прежних случаях. Как ни старалась колдунья, она никак не могла добраться до образа души герцога, а это было самым главным. Она по достоинству оценила мастерство Зача. О Заче тоже никто ничего не мог сказать определенного. Совершенно очевидным представлялось только одно: до появления Трейндалля этого колдуна в Империи не встречали. Альма согласилась с этим общим мнением, хотя для того, чтобы прийти к этому выводу, ей не требовалось копаться в архивах и спрашивать совета у мудрецов: она чувствовала магию Зача, и эта магия сильно отличалась от магии имперских колдунов. Пока Альма пыталась пробиться к душе Трейндалля, случилось несколько неприятных эпизодов с Вандером, и самый противный: впервые за все время их совместной жизни он избил Альму. Произошло это из-за сущего пустяка. Она вернулась из своего крыла замка смертельно уставшей от борьбы с защитой черного герцога, и из-за этого была рассеяна в разговоре. Вандер моментально пришел в ярость и набросился на нее с кулаками. Помимо всего прочего, он был сильно пьян. Подумав над этим событием, Альма вдруг поняла, как она просчиталась: пока она билась над загадкой герцога, Зач начал атаку на ее мужа. И ведь верно, Вандер никогда раньше не тянулся к спиртному, не вел себя так грубо и вызывающе. Альма срочно кинулась исправлять ситуацию. Первые же ее действия показали: на Вандера было наложено проклятие. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы справиться с этим, но в конце концов она победила. Прошло два месяца. Но Альме показалось, что они растянулись на пару лет. Все эти дни она вела непрерывную борьбу за любимого мужчину. Зач оказался виртуозом по части нападения. Всех сил Альмы едва хватало на то, чтобы отвести от Вандера все злые посылы мага, проклятия, болезни, ночные кошмары, несчастные случаи, разные варианты безумия... Несколько раз оказывалась она на грани срыва, когда ее силы подходили к концу и дальнейшее перенапряжение грозило ей опасным и печальным исходом. Но все же она выстояла, и Зач на какое-то время устроил себе передышку. Чего следовало ожидать от него дальше? Исчерпал ли он запас своих приемов, или приберег самые сильные средства на будущее? Альма мучилась этими вопросами, но раскидывать руны было бесполезно: Зач уверенно блокировал всю информацию о себе и о своем хозяине. Что могла Альма противопоставить такой агрессии? До сих пор Альма почти всегда только защищалась, а атаковала редко. И все ее атаки на противников Вандера не были смертельны: она просто выводила их из игры, заставляя сделать ошибку или временно заболеть. Даже Штонхар, пострадавший от колдовства Альмы больше других, давно уже поправился и жил себе спокойненько в своем родовом замке. Зач действовал иначе, смелее и злее: он убивал врагов Трейндалля. И это кроме всего прочего означало то, что и Альме придется применить против него нечто очень серьезное, иначе она будет обречена на поражение: одной только защитой с Зачем не справится. Наконец Альма вспомнила о своем спасении: Храм, оставшийся на ее родине. Пещера Эвелины, где Альма прошла свое посвящение. Несколько месяцев назад, незадолго до появления Трейндалля, она побывала в Храме. Там все было по-прежнему, Храм был готов оказать ей помощь. И Альма решилась. Она послала Зачу свой вызов, и мысленно показала ему дорогу к ее Храму, в котором она назначила встречу врагу. И Зач согласился! Альма почувствовала, как он согласился, она была в этом уверена. Колдунья быстро собралась, но перед отъездом воспользовалась своим старым секретом - особым камнем, в котором жил плененный ею однажды демон. Альма вызвала демона к жизни и приказала выяснить, что за душа у Трейндалля, пока ее не будет. Альма справедливо полагала, что в отсутствие Зача черный герцог не справится с демоном. Поколебавшись, она все-таки отдала демону приказ: если она не вернется со своего острова - он должен будет сам воспользоваться украденным образом души герцога и убить его. Если у демона будет образ души Трейндалля, то даже Зач не сможет защитить своего хозяина. После этого Альма покинула Багрум. Уезжая, она так и не призналась Вандеру, что все эти годы помогала ему, что именно ее колдовству он обязан всем, чего добился. Альма очень хотела рассказать ему об этом, чтобы Вандер знал, в чем был источник его везения, чтобы он, оставшись один, не проявлял прежней беззаботности. Но она промолчала, потому что представила себе, как огорчится Вандер, когда с треском развалится взлелеянный им миф о его " политической мудрости". И потом, Альма все-таки надеялась вернуться. Она прибыла в Храм первой. Походила по пещере, посидела на заветном троне и послушала неясный шепот предков. Она помолилась и совершила полагающееся по ритуалу жертвоприношение на алтаре, и силы ее укрепились. На третью ночь пришел Зач. Его высокая фигура появилась в проеме пещеры, заслоняя звездное небо. Он остановился на пороге. Альма вскочила. Она почувствовала, как вдвое быстрее застучало ее сердце и во рту пересохло. Перед ней стоял очень сильный маг, намного сильнее ее. Волны могущества исходили от него, и Альма ощущала на себе их упругие прикосновения. " Ты пришел. Я рада," - выговорила она. " Ты рада? Что ж, я тоже. Здравствуй, Альма!" Мир переверулся у Альмы перед глазами, едва в пещере раздался этот голос. А вдруг... вдруг это ловушка? Зач мог узнать о ней многое и... Темная фигура шагнула внутрь, откидывая капюшон и бросилась к Альме. Когда она обнялась со своим гостем, сомнений больше не осталось: это была она, Миа! Ее пропавшая сестра! Альма на время потеряла способность и говорить и думать от такой неожиданности. Миа обняла ее покрепче, и они вместе уселись на трон. История Миа оказалась очень похожа на историю Альмы: она сбежала от пиратов тремя неделями позднее. Затем она скиталась по пределам Империи, некоторое время жила в монастыре, где училась колдовству, но быстро поняла, что ее собственная система лучше и эффективнее. А потом она встретила Трейндалля, и влюбилась в него с первого взгляда. Так же, как и Альма, Миа стала помогать Трейндаллю. Но в отличие от своей младшей сестры, Миа сделала ставку не на защиту мужа, а на атаку против всех его противников. Все шло замечательно, и Трейндалль уже замахнулся на трон Императора. Но тут возникло затруднение: потребовалось убрать с дороги Вандера. Миа лично посетила Багрум и была шокирована, увидев рядом с Вандером Альму. Больше она не появлялась в столице, а вместо себя посылала для отвода глаз весьма посредственного колдуна Зача. Миа долго думала, как же поступить. Сперва она просто рвалась в замок к Вандеру, чтобы встретиться с любимой сестрой, но Трейндалль строго запретил ей это. Если Альма не призналась Вандеру в своих способностях и делала все в тайне от мужа, то Миа сразу открылась Трейндаллю и в дальнейшем обсуждала планы вместе с ним. Поэтому, когда он не разрешил Миа увидеться с сестрой, она призадумалась. Но тут Альма сама вышла с ней на контакт и предложила встречу в Храме. И Миа тут же приняла вызов. В мельчайших подробностях рассказали они друг другу о своей жизни после того дня, когда они расстались, иногда прерываясь на бурные проявления счастья. Но днем настало время и для другого разговора. " Но как мы решим проблему, возникшую между нашими мужчинами? - первой перешла к трудной теме Миа, она всегда начинала первой. - Я буду продолжать помогать Трейндаллю. Что ты скажешь об этом? " " Я... я тоже не намерена отступать", - ответила Альма. " Почему? Ты уверена, что Вандер того стоит?" " Да! Я люблю его, и он хороший человек. А ты можешь сказать то же самое о Трейндалле?" " Могу. Я безумно люблю моего Черного Герцога!" Сестры посмотрели друг другу в глаза. Альма отказывалась понимать, как такое могло случиться. Она встретила Миа, и они оказались разделены их мужьями. Постепенно она осознала, что Миа относится к Трейндаллю так же, как она к Вандеру. И сейчас сделать выбор между сестрой и мужем Альма не могла. Как не могла этого сделать и Миа. " Так, давай начнем с малого, - нарушила затянувшееся молчание Миа. - Я клянусь тебе, сестра, в этом священном для нас обоих месте, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не нападу на тебя." Альма счастливо сверкнула глазами и повторила эту клятву. У женщин немного отлегло от сердца. Действительно, первый шаг удался, следовательно, можно было надеяться и на второй шаг, и на третий... Но дальше все остановилось. Миа указывала младшей сестре на то, что Вандер вовсе не так сильно любит ее, как ей кажется, и что Альма вполне могла бы поискать себе мужчину поинтереснее, не такого пресного. В свою очередь Альма замечала Миа, что Трейндалль жесток, что он не подходит на роль Императора, что Миа стоило бы присмотреть себе парня почеловечнее. И та и другая возмущенно отвергали подобные предложения, отстаивая честь своих мужчин. Ситуация снова зашла в тупик. В конце концов Миа предложила выход: предоставить мужчинам решить этот вопрос самостоятельно, без их помощи. Альма, подумав, согласилась. Но в голосе Миа что-то предательски задрожало; Альма взглянула прямо в глаза старшей сестре и увидела там нечто такое, что ей очень не понравилось. Миа поняла, что не удержит в себе своей тайны, и с тяжелым вздохом призналась: " Я действительно не знала, что ты так сильно любишь его. Я хотела освободить тебя от Вандера, мне казалось, что вы... ну, не очень счастливы. По крайней мере, он мог бы относиться к тебе теплее." "И что?.." " Перед тем, как ты меня позвала на встречу, я совершила особый обряд. Твой муж... - Миа подавленно замолчала, но затем договорила: - Он обречен. Я убила его. Теперь уже ничего нельзя сделать, - она помолчала и воскликнула: - Ну прости меня, Альма!" Они расстались молча. Миа предприняла еще несколько попыток оправдаться перед сестрой, но безуспешно. Альма переполнилась от избытка потрясений за одни сутки. Сперва она обрела любимую сестру, а потом потеряла любимого мужчину. И еще: кто такая Миа? Та ли это девушка, с которой она когда-то постигала основы колдовства? Неужели, она так и не нашла сестру? Слишком много для одного человека за одни сутки. Альма впала в отрешенное состояние, но не старалась выйти из него, потому что знала: ей нужен отдых и еще ей, как воздух, необходимо интуитивное озарение. А для этого разум и чувства должны на время замолчать. Так они и расстались, и лишь когда Альма скрылась за поворотом лесной тропы, Миа позволила себе от души расплакаться. За время обратного пути Альму так и не посетило никакое озарение. Миа рассказала ей, что она соединила воедино их семейную магию - ту, которую им открыла Эвелина, - и древнюю магию горцев Тронда, которую ей помогал освоить Трейндалль. Сам он не был колдуном, или вахо, как говорили горцы, но он помог ей встретиться с истинными вахо - мастерами своего дела. Их искусство значительно отличалось от колдовства Эвелины: вахо учились убивать врага, а не защищаться от него. Обряд, которым Миа приговорила Вандера к смерти, был заимствован ею у вахо, но так до конца ею и не понят. Она не знала и не умела отменить запущенный механизм умервщления жертвы, да и сами трондцы не знали этого. Им никогда не приходило в голову подобное: зачем ловить выпущенную из лука стрелу и возвращать ее обратно в колчан? Из этого Альма сделала вывод: она не сможет остановить это, но она попытается. Если она чему-то и научилась от Миа, то впервую очередь: сражаться до конца. Вдруг в самый последний момент просто повезет? Альма вернулась в Багрум и сразу же поинтересовалась у Вандера, как идут дела. Он выглядел здоровым и бодрым; Вандер рассказал, что недавно Трейндалль понаделал глупостей, от которых мнение Императора о нем может поколебаться. " Сейчас вернется Миа, и его глупости прекратятся", - про себя заметила Альма. Следующим сообщением Вандер буквально пригвоздил жену к месту. "В последние дни у меня постоянно болит голова. Я быстро устаю, наверное колдун Зач меня сглазил. Ты не задумывалась о том, что пора бы и нам завести какого-нибудь колдунишку, или на худой конец шамана? Я, конечно, помню про мое феноменальное везение и политическое чутье, но стоит же подстраховаться. В конце концов, денег у нас достаточно, чтобы..." Альма уже не слушала его. Она сконцентрировалась и теперь внимательным колдовским взглядом изучала образ его души. Все было в порядке. Душа Вандера не была поражена никаким оружием, или же поражение было настолько странным и новым для нее, что она его просто не видела. Альма еще раз провела мысленным взглядом по линиям судьбы Вандера, по его предназначениям и не нашла ничего угрожающего. Некоторое время она простояла в полном замешательстве, не зная, как такое может быть. А потом ее посетило то самое долгожданное озарение: Альма посмотрела не на душу, а на тело Вандера. Герцог вдруг расплылся перед ее глазами, превращаясь в радужную ауру. Колдунья привычно расслоила ауру на составные цвета и, как опытный врач, прощупала каждый слой. Она часто делала это раньше, когда поправляла мужу здоровье. Над затылком Вандера уютно и не очень заметно пристроился маленький черный паучок. Альма приказала ему убираться, он не отреагировал. Тогда колдунья попыталась вышвырнуть пришельца силой, но неожиданно столкнулась с удивительным по силе сопротивлением. Вандер резко дернулся и быстро приложил руки к вискам. " Вот черт!!! - вскрикнул он. - Опять прострелило." Альма тут же отпустила паучка. Вандер ушел наверх поспать, а колдунья побежала в свой магический кабинет. Тут она успокоилась и начала размышлять и анализировать. Если душа не тронута, а в ауру вживлен какой-то энергетический паразит, то, возможно, все не так уж и смертельно. Миа ведь могла по незнанию и переоценить силу чуждой ей магии, или этот треклятый вахо ее просто обманул. Альма отлично работала с исправлением ауры, уж тут никакой горец не справится с ней. На следующий день Альма принялась за активное лечение мужа. Она последовательно применила различные техники очищения ауры, но не добилась ничего. Тогда она припомнила сложные комбинированные методы лечения, которые за прошедшие годы выработала сама. И снова с тем же эффектом. Вандер тем временем чувствовал себя все хуже, а к вечеру Альма заметила, что паучок вырос в размерах. Она вдруг почувствовала приближение паники и тут же подавила ее. Всю ночь она думала, пытаясь понять, каким образом такой мелкий вампир оказался настолько устойчивым ко всем ее атакам. Наконец, она пришла к выводу, что этот паук - обманка. Что-то для отвода глаз, или паук имеет более сложную природу. Значит, требовалось новое исследование этого странного вампира. За ночь она подобрала нужный способ и подготовилась сама к нелегкой процедуре. Утром Вандер остался в постели. Он лежал в полудреме, и как ни больно было Альме видеть его в таком плачевном положении, она отметила себе, что именно так ей и будет легче всего работать. Она вошла в транс, окружила себя мощной защитой и принялась искать образ паука. Вообще-то защита здесь не очень требовалась, но Альма подстраховалась от неожиданностей чужой магии. Долгое время она не могла настроится на ту волну, что отвечала только существу пришельца-убийцы. А когда ей это удалось, она реально ощутила, что след от вампира уводит куда-то далеко. Альма собралась и пошла по этому следу. Липкая черная линия вела в странное пространство, меняя свою природу и структуру и хитроумно заворачиваясь в спираль. Только высочайшее мастерство Альмы в искусстве концентрации и распознавании образов позволило ей проследовать по этому пути туда, откуда явилась к несчастному Вандеру маленькая проклятая тварь. Она ожидала увидеть старика вахо, сидящего в пещере Трондских скал над каким-нибудь дикарским талисманом, или чего-то подобного. На худой конец, увидеть на другом конце липкой черной паутинки, оставленной пришельцем для поддержания своей жизни, колдунью Миа. Но Альма увидела другое. Тайная тропа привела ее в темный и холодный мир, где черные камни сливались с черным небом. Посреди всей этой тьмы медленно колыхался гигантский кусок звездного неба. И лишь присмотревшись она поняла, что это в тысячи раз увеличенная копия того самого паучка. Перед ней шевелился огромный черный тарантул, на коже которого фосфоресцировали огоньки, сперва принятые ею за звезды. Бог Смерти, Владыка Тьмы, чудовищное древнее существо, обитающее где-то за гранью мира и равное этому миру по возрасту - вот кого привлекали в своих ритуалах жуткие шаманы Тронда. Монстр заметил присутствие чужого и огоньки замерли - он начал искать Альму. Ее спасла та самая предосторожность - защита на время оставила Альму невидимой для чудовища, и колдунья успела покинуть кошмарный мир. Долгое время она без сил лежала рядом с больным на кровати, постепенно приходя в норму от увиденного. С Этим бороться она не могла. Миа снова оказалась права, она, как и раньше, продолжала идти на несколько шагов впереди Альмы. И все же Альмма не сдалась. Оставался последний шанс, оставался Храм, в котором она могла решать вопросы Жизни и Смерти. И оставался еще один обряд, известный только ей, такой, о котором Миа скорее всего не знала. Альма собралась в путь и вечером того же дня вновь поплыла на родной остров. В помощь себе она призвала Стихии Ветра и Воды, чтобы сократить время своего путешествия - была дорога каждая секунда: по той маленькой черной ниточке, что соединяла паучка с Пауком, из Вандера вытекала Жизнь. Герцог Вандер уже третьи сутки не приходил в сознание. Слуги и доктора бестолково суетились у его кровати, но не могли установить причину болезни. Но на четвертые сутки болезнь отступила, а еще через день герцог открыл глаза и внятным голосом попросил воды. С этого момента суета людей вокруг него обрела осмысленность; ему помогали во всем, но и без этой всеобщей участливой поддержки он поправлялся. Спустя еще два дня он самостоятельно поднялся с постели, и доктор, присланный Императором лично, торжественно объявил, что таинственная лихорадка спала. Тем же вечером вернулась и Альма. Вандер подумал о том, что стоило бы сказать ей пару резких слов: хороша жена, отправилась в путешествие, когда муж был при смерти. Но он проглотил все обидные слова, когда она бросилась ему на шею. Под глазами Альмы темнели круги, лицо осунулось и выглядело усталым, но Альма сияла от счастья и заливалась слезами радости. " У меня было трудное путешествие, - сказала она. - После расскажу." С возвращением Альмы исцеление Вандера пошло втрое быстрее. Она готовила ему отвары из трав, секрет этих отваров не был известен в Империи. Он выпивал, хвалил их вкус и почти тут же засыпал примерно на час. Просыпался он человеком, силы которого за время сна минимум удвоились. Спустя неделю Вандер посетил Императора. Трейндалль пока отмалчивался, засев в своем Турхейме. От Миа тоже не было известий. За завтраком Альма упала. Секунду назад она сидела за столом и расспрашивала мужа о подробностях его визита в Имперский Дворец, а теперь лежала на полу. Слуги быстро перенесли ее в спальню. Вандер страшно удивился, затем закончил завтрак и отправился по делам. Вернулся он к вечеру, и сенешаль доложил ему, что Альма только что пришла в сознание. Вандер забеспокоился и в тревоге поднялся к ней. Она лежала на кровати, но он не сразу узнал ее. Она как будто потеряла свою молодость, жизнь и красоту. Он присел у ее кровати и до самого утра слушал ее тихий шепот. Она рассказала ему сказку про двух принцесс магии, живших вместе на острове. Про войну и про пиратов, про молодого незнакомца, предложившего испуганной принцессе свою помощь. С этого момента ее рассказа Вандер весь обратился в слух, понимая, что сейчас услышит от своей жены тайну ее жизни. Альма поведала ему обо всех тех обрядах и ритуалах охраняющей магии и заклинаниях, дарующих удачу, которые вели его по жизни все эти годы. Ее голос постепенно угасал и стал едва различим к утру, когда она подошла в своем повествовании к заключитльной части. Она рассказала ему о страшном заклятьи, наложенном на него колдуном Трейндалля. Тут она немного покривила душой и не призналась, что это сделала ее сестра Миа. Альма созналась, что не смогла ничего противопоставить могуществу Черной Смерти, Великого Паука - у этой твари множество имен, но смысл их один: Неотвратимая Смерть. И тогда Альма воспользовалась своим последним шансом спасти любимого: она призвала на помощь силы всех ее предков с родного острова, и на древнем алтаре Храма принесла в жертву себя. Не в силах оборвать нить Паука, она сумела перевести ее на себя. Пораженный Вандер не знал, что сказать. Наконец он спросил: " Но почему? Почему ты сделала это?!" Альма не ответила. Вскоре она снова впала в бредовое состояние, а затем наступила агония. Ее жизненных сил хватило почти на полторы недели сопротивления чудовищу, но теперь она стремительно покидала этот мир. Вандер стоял рядом с ней на коленях, и ему показалось, что он расслышал последнюю фразу Альмы: " Господи!.. Как я боюсь Тебя, как Ты ужасен... Паук!" Через минуту Альмы не стало. Вандер грустил о ней. Но грустить долго у него не было времени - положение обязывало его активнее включиться в борьбу с Трейндаллем. Черный герцог же неожиданно отказался от услуг Зача и вступил в открытую борьбу с Вандером. Хоть Альма и погибла, но Миа была верна своему обещанию и предоставила мужчинам вести борьбу друг с другом самостоятельно. Когда Вандер выиграл ее, и Император объявил именно его своим наследником, Трейндалль попытался совершить переворот, но Император был к этому готов. Удача отвернулась от хозяина Турхейма, и он отказался от каких-либо притязаний на власть в Империи. Через семь лет после этого Император умер, и Вандер взошел на Алмазный Трон Императора Великой Империи. Альма была похоронена в Императорском саду, и Вандер часто проходил мимо ее могилы. К сожалению, надгробье давно разрушилось, и надписей не было. Вандер подозревал, что этот холмик, обсаженный осинами, служил кому-то последним пристанищем, но точно не знал, кому именно. Многое минуло с той поры, как он простился с Альмой; яркие события последних семи лет затмили собой странный случай с таинственной болезнью. Вандер не поверил тогда в то, что его жена причастна ко всем его победам. Он нашел другое - более простое - объяснение всему: Альма заразилась той же лихорадкой, которая чуть было не свела в могилу его самого, но она оказалась слабее и не выжила. Что ж, такова судьба. Император не мог жить прошлым, и он забыл Альму. И вот спустя семь лет он прогуливался каждый день по саду и стал замечать, что у неизвестной могилы начала появляться какая-то женщина. Она приходила утром, опускалась перед могилой на колени и стояла так довольно долго. Однажды любопытство перевесило, и он в сопровождении своего советника подошел к ней. Женщина встала и повернулась к нему. Она оказалась ровесницей Императору; высокая и стройная, с длинными черными волосами и смелым красивым лицом - она сразу же понравилась Вандеру. Из-под распахнувшейся мантии ослепительно сверкнула семиконечная звезда, окруженная бриллиантовым орнаментом. " Осторожнее, господин Император, - предупредил его советник. - Этот символ на ее груди - знак Королевы Ведьм." Император отмахнулся и спросил странную посетительницу его сада: " Кто вы и зачем приходите сюда? Над чьей могилой вы плачете?" Едва он задал свой второй вопрос, глаза Королевы Ведьм полыхнули таким гневным пламенем, что Вандер отшатнулся, пораженный силой ее чувтства. Ведьма тихо что-то сказала по-Трондски, резко повернулась и ушла. Больше Император не видел ее в своем саду. Язык горцев Тронда он знал плохо, и потому не очень понял ее прощальную фразу. Что-то про какого-то паука, который вроде бы встретит его когда-то. Ерунда какая-то. Мало ли, что может сболтнуть сумасшедшая ведьма.

Еще добавлю: [attachmentid=6537] [attachmentid=6538] [attachmentid=6539] [attachmentid=6540]

Я проголосовал "За". Хочу заметить, что тезисы вроде "зачем легализовать эвтаназию, если у человека есть возможность решить дело суицидом" - не всегда справедливы. Во-первых, суицид может быть просто недоступен страдающему (например, в случае полного паралича). Во-вторых, рассмотрим шире. Далеко не каждый владеет отличным знанием анатомии и необходимыми возможностями (в частности, не все препараты общедоступны). Дилетантски совершенное самоубийство во многих случаях не прекращает страданий, а только продлевает/усугубляет их. Выбросившись из окна вполне можно остаться живым. А некоторые пьют уксусную ээсенцию и вместо прекращения мучений получают в итоге пластмассовую трубку заместо пищевода... Ну и зачем человеку так издеваться над собой, если профессионал может прервать жизнь грамотно (безболезненно и надежно) ? Что же касается вопроса о "коррумпированности государства" и преступном использовании эвтаназии... Здесь я замечу, что в таком государстве и без того найдется немало способов, как отправить на тот свет тяжело больного человека против его воли. Даже некриминальных. Просто положить в обычную больницу и гордо (законопослушно причем!) никому ничего не проплатить. Дальше наша доблестная бесплатная медицина сама эту эвтаназию и совершит. Правда медленно. А вообще, в "нормальном" государстве это решается тоже обращением к профессионалам, в данном случае к юристам. Я полагаю, что если поставить перед ними такую задачу, то вполне могут быть разработаны те правила и условия, которые исключат злоупотребления. P.S. Darkkiss, а ведь Вы столкнулись с этим в Москве. Страшно представить, что творится в каком-нибудь Ухтыжопинске...

Дать возможность бессмертия для избранных - это создать еще один фактор (и серьезный!) для роста социальной напряженности. Поскольку из-за ограниченности территориальных и пищевых ресурсов таких избранных должно быть явное меньшинство, а оставшееся большинство посчитает себя несправедливо обойденными. Да и зачем это? Физические воплощения даются человеку для прохождения своего рода "школы", затем, по ее окончании, человеческая Сущность движется дальше. Ведь никому же не приходит в голову желать себе пожизненного сидения в 7-м классе...

С научной точки зрения. Уход человека из жизни является серьезнейшим стрессом для оставшихся родных и близких. Процесс горевания многими психологами (психотерапевтами) делится на 4 основных стадии. 1. Шок и отрицание. Человек не верит полученной информации о смерти близкого ("это какая-то ошибка!") или же - в случае, когда сам был этому свидетелем - находится в состоянии "оглушения". Фаза длится 1-3 суток. Обряд похорон призван "закончить" эту стадию. Лицезрение кремации или закапывания в землю является непреложным фактом. В этом смысле неприсутствие на похоронах может привести к застреванию в фазе отрицания (например, если человек пропал без вести). 2. Гнев, обида, обвинение. На этой стадии рождаются чувства-мысли следующего характера: "он остался бы жив, если бы скорая приехала вовремя!", "почему никто из друзей-знакомых ничего не сделал для его спасения?!", "как я мог не замечать, что он увядает?" и т.д. После принятия горестного факта ищется виновный. Фаза длится в среднем от недели до 10 суток (конечно, речь идет о некоторой "норме"). Обряд поминок призван "закрыть" именно эту стадию и проводится на 9-й день. 3. Депрессия. Медленное привыкание к новому укладу жизни ("раньше я приходил домой, и мы вместе... А теперь...", " я всегда мог поделиться с ним своими трудностями и радостями, а теперь..." и многое другое. Фаза самая длительная и в "норме" занимает от полугода до года. Обряд "годовщины" как раз проводится с тем, чтобы помочь человеку завершить эту стадию. 4. Исцеление. Принятие новой жизни. Итак, изначально эта обрядовая схема "похороны-поминки-годовщина" была призвана помочь оставшимся горюющим, помочь пережить стресс и горе утраты. Конечно, это срабатывает только в том случае, когда обряды проведены правильно. Во многом высказанное здесь ранее негативное отношение к ним связано с тем, что умение их проводить (понимание их смысла) оказалось утраченным.

Охота Из листьев мягких по ковру Идти сложнее, чем по мху, Когда я следую за дичью. Я каждый шорох стерегу, Я соблюдаю тишину И с ветром договариваюсь лично. Мой зверь вперед меня бежит, От вожделения дрожит. Вот-вот настигнет он добычу. А я иду ему вослед, В моей душе смятенья нет, - Мне хищника преследовать привычно. Я точно знаю наперед, Что побеждает тот, кто ждет, Вперед здесь неразумно рваться. И тот съедает спелый плод, Кто на земле его возьмет, - К макушке незачем взбираться. *** Кредо В опийную дремоту погружаясь, Моя душа, конечно, неспроста Летит во Мрак искать не кущи Рая, А огненные Адские Врата. Кому во сне, ярясь и проклиная, Является с мечом крылатый враг, Кому пришлось быть изгнанным из Рая, - Тому уже совсем не страшен Ад.

Achmed, Вам интересно, например, пройти какую-нибудь компьютерную игру на самом-самом легком уровне? Или все же больше удовлетворения от выигрыша при сложных условиях? Сущность вполне может выбрать себе неблагоприятные начальные условия, чтобы, к примеру, их преодолением наращивать волю или те же магические навыки. Оранжерея не слишком подходит для развития. Другое дело, что (по моей же философии) в человеке помимо Сущности по ходу воплощения возникает и укрепляется Личность, на формирование которой оказывает прямое влияние социум. И вот Личность уже может препятствовать "прямому" пути, задуманному Сущностью изначально. И тогда человек может и наркоманом стать, и алкоголиком, и просто мучаться и страдать без продвижения вперед. И вот в такой ситуации Сущность, подавленная Личностью, ищет способы "напомнить" о себе, в частности, напоминая о предстоящей смерти, о том, что времени у человека - ограниченное количество. Возможно от этого возникает пугающее ощущение _быстротечности_ жизни как не до конца оформившееся осознание бесполезной растраты времени. Такова моя гипотеза.

(окончание) - Моя жена, Лайма. - Не знаю ее. А она часто бывала в Дискотеке? - Раньше да. Последнее время не часто. - Ну тогда - извините. - Пошли отсюда, - бросил Эрни. Аптекарь участливо посмотрел на молодых людей и предложил: - Ограбьте меня. Я сейчас выйду, скажу вам только, где лежит Лекарство, и выйду. А вы возьмете, что нужно. - Где? - лаконично спросил Эрни. - В верхнем ящике. Эрни кивнул. Затем выхватил пистолет и снес полчерепа аптекарю. - Зачем это? - удивился Алекс. - Так ты бы потом заплатить ему решил, так? Алекс молча кивнул и помог Эрни взломать ящики. Там действительно обнаружились пакетики с Лекарством. Они прихватили с собой вполне достаточное их количество и покинули гостеприимную аптеку. В доме все было по-прежнему: Ханна суетилась вокруг Лаймы, а та страдала от жестокой боли, блуждающей по всему телу. Алекс подбежал к ней, на ходу вспарывая пакетик с Лекарством; он взял у Ханна из рук стакан с водой, высыпал в него порошок, развел и наполнил раствором Лекарства шприц. - Сейчас тебе станет лучше, милая, - пообещал он Лайме и сделал ей внутривенную инъекцию. Лекарство действовало быстро, и уже через минуту Лайма ощутила его действие. Сперва что-то мягко ударило в голову, комната перед глазами заструилась, словно в потоках горячего воздуха. Затем Лайма почувствовала, что ей стало легче дышать - она вздохнула полной грудью, и никакая боль не пронизала ее легкие. Мысли на время спутались, боль притупилась и затихла. Впервые с прошлого вечера Лайма смогла расслабить мышцы и спокойно вытянуться на постели. После инъекции девушка проспала часов шесть, а затем новый прилив боли заставил ее проснуться и застонать. Дежуривший около нее Алекс тут же подскочил к ней и сделал новый укол. На время Лайма провалилась в сон. Через час она открыла глаза. Алекс по-прежнему сидел рядом, листая какой-то журнал. Она прислушалась к себе - вроде нигде не болит. - Алекс, - тихо окликнула она. - Сколько нужно уколов, чтобы я совсем поправилась? - Не знаю. Наверное столько, сколько Лекарства выписал Мишель. - Какой Мишель? - Врач. Тот самый, который приходил к тебе. Лайма озадаченно наморщила лоб: - Мишель... Такой высокий, с птичьим носом и писклявым голосом, да? - Вовсе нет. Низкий, толстый, а вот про нос ничего не скажу - не запомнил. Лайма полежала молча, потом спросила: - Сколько удалось купить Лекарства? - Не беспокойся, - Алекс усмехнулся. - Эрни постарался - теперь мы сами можем открывать аптеку. - О господи, - Лайма чуть поморщилась, живо представив себе, как именно старался Эрни. - Да, знаешь, я сказал Мишелю, что я - твой муж. Ты не против? - Нет, я не против, - искренне ответила Лайма и нежно улыбнулась. На следующий день после того, как прошло действие третьего укола, Лайма встала с кровати, опираясь на плечи Алекса и Ханны. Втроем они подошли к окну, и Лайма уселась на подоконник. Теплый воздух взметнул ее волосы и осторожно положил обратно. - Как я ослабла, черт возьми, - проворчала Лайма. - Всего трое суток болею, а ноги совсем не держат. Снизу послышался жуткий грохот и чьи-то ругательства. - Что там такое? - Это Эрни, - ответила Ханна. - Он тоже здесь, с каким-то другом Кьеркегором празднует очередую победу Котов. - Интересно, его убьют на этой войне при растущей луне, или убывающей? - спросила Лайма саму себя, задумчиво глядя в лицо подруги. Ханна вздрогнула, как от удара плетью и в ее глазах блеснули слезы. - Боже мой! - опомнилась Лайма. - Прости, Ханна! Это все от Лекарства, оно как-то странно действует на мои мозги - перестаю соображать, что говорю. Ханна рассеянно кивнула, потом бурно расплакалась и вышла из спальни. На пороге она обернулась и крикнула: - Его не убьют! Он сильный! Он... И Ханна застучала каблучками вниз по лестнице. - Не огорчайся, - утешающе заговорил Алекс. - Ханна на тебя не обидится, она прекрасно понимает, что ты ее настоящая подруга и желаешь ей только добра. - Спасибо тебе. Я посижу тут, на солнышке, а тебе стоит поспать - на твое лицо без слез смотреть невозможно. Я опять заболею от твоего усталого вида. Алекс послушно кивнул, ответил своей новой жене долгим поцелуем и отправился спать. Он действительно валился с ног от усталости. Лайма осталась сидеть на окне. Она еще чувстовала на своих губах вкус поцелуя Алекса, но как-то незаметно ее мысли вновь вернулись к Ханне. "Бедная Ханна, - подумала Лайма. - Она такая добрая и красивая. Она не заслуживает жить в постоянном страхе за Эрни. Надо либо твердо сказать ему, чтобы он завязывал со своими смертельными играми, либо Ханне стоит поискать себе другого парня. Стоит только пару раз появиться в Дискотеке, и сразу же появятся новые знакомства. А в принципе, Эрни не плохой парень, только эгоист страшный. Я бы с ним не ужилась." Она еще немного подумала о Ханне и Эрни, потом переключилась на себя. Клеопатра неделю назад обещала дать ей возможность спеть и станцевать на Дискотеке. Это был шанс начать новый этап в своей жизни, новое хобби. Лайма окунулась в мечты о будущей артистической деятельности, но вдруг, на самом увлекательном месте, что-то отвлекло ее. Что-то зашевелилось внутри ее горла, мутная волна предчувствия боли растеклась в груди, снова стало тяжело дышать. "Сейчас опять случится приступ," - поняла она. Шприц и стакан с раствором были на столике перед кроватью. Лайма хотела позвать кого-нибудь, но не рискнула напрягаться и кричать, а решила сама подойти к шприцу и сделать себе укол. Девушка встала на дрожащие ноги и неуверенно сделала несколько шагов. До столика оставалось всего ничего, когда все внутри нее взорвалось от нестерпимой боли: как будто кто-то заставил ее выпить бутылку чистого бензина, а следом бросил ей в глотку зажженную спичку. В глазах моментально потемнело, плохо понимая, что происходит, Лайма все же почувствовала удар по голове и успела догадаться, что упала на пол. Затем сознание наконец покинуло ее. На первом этаже Алекс, Ханна, Эрни и Кьеркегор шумно праздновали каждый свое. Эрни и Кьеркегор - понятное дело, пили за поражение Псов. Алекс торжествовал по поводу наметившегося выздоровления Лаймы. Что же касается Ханны, то она за компанию с остальными заливала спиртом свое отвратительное настроение, а заодно помогала напиться Эрни, чтобы хотя бы на эту ночь он остался в доме. Падение Лаймы наверху никто не услышал, но Алекса больно толкнуло в самое сердце шестое чувство. Он не понял, что именно вдруг показалось ему пугающим, но сомнение и страх в нем нарастали и в конце концов он поднялся и сказал, что навестит Лайму - вдруг ей скучно. Вскоре сверху послышался его крик, и Ханна, глотнув Витамина, побежала наверх. Первое, что она увидела - это лужица крови на полу. Затем она перевела взгляд на кровать: Алекс бинтовал Лайме голову. - Сделай ей укол! - не оборачиваясь приказал он Ханне. - Она наверное споткнулась и упала и ударилась головой о ножку кровати. Вдвоем они привели Лайму в чувство и сняли болевой приступ. Лайма очнулась, но говорила очень невнятно, и, прислушавшись, Алекс понял, что она продолжает бредить. - Может, дать ей Витаминку? - Алекс в отчаянии оглянулся на Ханну. - А можно ли? Я не уверена. Давай лучше подождем, пока подействует Лекарство. Алекс расстегнул халат Лаймы. Полгода назад он сделал на ее левой груди маленькую цветную татуировочку - зеленая бабочка на красном цветке. Сейчас бабочка сидела на посеревшем бутоне, и крылья ее были сложены. Алекс поцеловал бабочку и запахнул халат, затем он тяжелым взглядом посмотрел на Ханну. - Что-то не так. Это не простая болезнь, это что-то... странное. - Что? - срывающимся голосом переспросила она. - Не знаю. Черт! Нельзя же отмечать день рождения заранее, а она начала в Дискотеке за сутки до него! Следующие два дня прошли, как кошмарный сон. Лайма все чаще проваливалась во тьму приступов. Уколы Лекарства безусловно помогали ей, но их действие становилось все короче. Лайма стремительно худела, теряла связность речи и много бредила. Тело ее пылало жаром, вздрагивало от судорог и металось, пытаясь спастись от вездесущей боли. К исходу очередных суток Эрни обратил общее внимание на то, что уже сделано необходимое количество уколов, то, которое прописал доктор Мишель. Все эти дни Эрни не ходил на войну, был неразговорчив и мрачен, много пил, но внимательно присматривался к болезни Лаймы. Наконец он сказал: - Алекс! Прекратим уколы. Что-то не то. - Почему? Они же ей помогают? - Да, но время их эффективного действия все сокращается и сокращается. Скоро Лекарство перестанет помогать. А кстати, по-моему именно от него у нашей Лаймы все время плавятся мозги. Алекс в мучительных сомнениях переводил взгляд с больной на шприц и обратно. - Давай попробуем сделать, как советует Эрни, - шепнула ему Ханна. Алекс сдался. Когда Лайма в очередной раз пришла в сознание, Ханна и Алекс немного покормили ее и напоили водой. Лайма очень страдала от голода и жажды, но боли в сосудах заставляли ее забывать про все на свете. От приема пищи Лайме не стало хуже, и на воду она тоже не среагировала новым приступом. Выгледела она просто страшно; от цветущей здоровой женщины не осталось и следа, на кровати лежала истощенная и высохшая фигурка, безумно бормочущая и мучающаяся от болей. Все чаще Лайма срывалась на жуткий хрипящий крик или в голос рыдала. Алекс не знал, куда деться от ее стонов и вскриков, и количество Сахарного Песка заметно уменьшалось. Неожиданно вновь объявилась Нэсс, разбавив оскудевший рацион компании новым сортом Витаминов. Два раза заглянула сама Клеопатра, но оба раза неудачно - Лайма спала. Клео удрученно покачала головой, поворковала с Ханной на кухне и укатила в свою Дискотеку в окружении десятка мотоциклистов. На этом и закончилось все ее участие и забота о юной подруге. Утром Лайма открыла глаза. Над ней склонились Алекс, Ханна, Эрни и Нэсс. - Нэсс? - слабо удивилась Лайма. - Ты еще ..? - Угу, - Нэсс кивнула. - Поживу, пока ты болеешь. По крайней мере, сейчас я вижу живого человека, которому значительно хуже, чем мне. - Ну что, кризис прошел? - с робкой надеждой поинтересовался Алекс. Лайма нашла в себе силы улыбнуться почти нормальной, неискаженной гримасами улыбкой: - Может быть. Но приступы даются мне все тяжелее. - Лекарство тебе помогало, да? - Очень. Но я попробую еще протянуть без него. Я чувствую, что все обойдется. - Клео приезжала, - вставила Ханна, и несчастное лицо Лаймы озарилось. Прошел еще час, и Лайма позвала всех к себе. Она вновь побледнела и выглядела напуганной. - Это возвращается... Опять будет приступ. Я боюсь, меня снова всю начнет ломать. - Я дам тебе Лекарство, - решил Алекс и наполнил шприц. - Ни в коем случае, - остановил его Эрни. - Она должна сама перебороть болезнь. Мы не даем ее организму сражаться, глушим его Лекарством. - Но она не выдержит! Она умрет от боли! - Алекс истерично обернулся к жене. - Лайма, я дам тебе Лекарство? - Нет. Не надо, я попробую. - Может быть... - Нет, нет... Не-ет! - последнее "нет" Лайма выкрикнула, выгнувшись на кровати дугой от жгучей боли. Ей показалось, что кто-то начал грубо выдергивать из нее позвоночник, и это еще было только началом. Минут десять Алекс в ужасе смотрел на происходящее, и наконец не выдержал: - Я делаю ей укол. Если меня кто-то попробует остановить - убью! Эрни пожал плечами и отошел в угол; ему вдруг снова страшно захотелось уйти на войну. Дрожащими руками Алекс взял шприц, потом успокоился и сделал укол точно в вену. Ханна помогала ему, фиксируя дергающуюся руку больной. Лайма быстро затихла, а потом медленно расслабилась. На ее лице появилась улыбка блаженства. - Тебе лучше ? - тревожно спросил Алекс. - Ужасно очень, - радостно подтвердила Лайма. - Намного очень лучше просто совсем лучше даже очень. Ну... и еще чуть-чуть. Она проморгалась, встряхнула головой и уже увереннее произнесла: - Кажется, мне лучше. Отпустило. Лекарство действительно помогает, Алекс. Я уверена, что выкарабкаюсь. Сделай еще укол. Алекс вскрыл новый пакет, растворил и сделал инъекцию. Лайма прикрыла глаза, а когда снова открыла их, в них появился огонек жизни и ясность восприятия. - Теперь понятно, почему Лекарство стоило так дорого, - пробормотал Алекс. - Нужно сразу было давать ей весь пакет, а не растягивать на несколько дней. Между тем Лайма самстоятельно села на постели. Алекс присел рядом, приобняв ее за плечи, и порадовался возвращающемуся на ее щеки румянцу. - А где мой подарок? - поинтересовалась Лайма, оглядываясь и ища глазами коробку с Лучиком. - Вот он, - он выдвинул ящик стола и достал коробочку. Лайма повертела ее в руках, открыла и выпустила Лучик на свободу, он тут же благодарно уселся ей на висок. - Сейчас день? - спросила Лайма, потому что села спиной к окну. - Утро, еще рано, - ответила Ханна. - Ты можешь поспать. - Не хочу, - Лайма решительно помотала головой. - Хватит валяться. - Тебе стало намного лучше, - обрадовался Алекс. - Да, - прошептала она, ласкаясь щекой о его плечо. - Значительно лучше. Кризис миновал, твое Лекарство спасло меня. Мне так хорошо и легко сейчас. Она поцеловала его. Свободной рукой, она достала со стола наполовину опустошенный пакетик с Лекарством и с любопытством пригляделась к этикетке, где что-то написал аптекарь. Потом Лайма снова прильнула к Алексу. Ханна, Нэсс и Эрни тихо вышли из комнаты, оставляя их вдвоем. - Я люблю тебя, - эти слова легко слетели с ее губ и замерли перед лицом Алекса, как колибри перед цветком. Лайма откинулась назад и опустила голову на его колени. Несколько минут Алекс пытался осознать, как счастливо окончился кошмар последней недели, глядя в спокойное и милое лицо Лаймы. Он знал ее с детства и понимал, когда она говорила в шутку, а когда - от чистого сердца. Наконец он понял, что Лайма мертва. Сквозь его пальцы просеивался на пол теперь уже бесполезный целительный порошок - Лекарство, или, как его иногда называли по старинке, Героин. Алекс покачивал на руках легкое мертвое тело Лаймы и ни о чем не думал. В окно лились изумрудные лучи солнца. Над городом занимался зеленый рассвет.

Немного параноидально, однако реальность бывает и страшнее... *** Зеленый рассвет. Алекс, еще не открывая глаз, потянулся и наконец окончательно проснулся. Он подошел к косому окну и, жмурясь в ярких лучах солнца, прикрыл лицо рукой. " Странное сегодня солнце, - подумалось ему, - больно зеленое. И светит слишком ярко..." Думать стало лень, и Алекс просто окинул улицу взглядом, уже не вдаваясь ни в какие комментарии. Несколько прохожих суетливо перебегали по пешеходному переходу, хотя их спешка казалась странной - машин нигде не было видно. Какая-то девица в ярко-оранжевом платье и с тремя павлиньими перьями, воткнутыми в замысловатую прическу, отчаянно пыталась добраться до подъезда, но ее постоянно бросало из стороны в сторону. В очередной раз очутившись рядом с деревом она схватилась за тонкий ствол и устроила себе передышку. " Выйти и помочь ей? Заодно познакомлюсь", - начал было размышлять Алекс, но тут память подбросила ему новую информацию: девушку звали Нэсс, он ее давно уже знал, и она ему нисколько не была интересна. " Дьявол! Что же вчера такого было?..- Алекс постарался направить свои мысли в нужное русло. - Отчего же это я никак не могу проснуться?" Он оторвался от подоконника и вышел из спальни, надеясь, что в других комнатах отыщет кого-нибудь. В гостинной никого не было, в другой спальне тоже. Алекс спустился на первый этаж и прошел на кухню. Хлама было много, даже многовато - но все-таки в пределах нормы. На столе одиноко стояла бутылка "Донны Бьянки", Алекс открыл ее и побрел обратно. Вино несколько оживило его организм; пройдя мимо ванной и поднявшись по лестнице на второй этаж, Алекс отпил около половины, и входя в гостинную уже чувствовал себя почти человеком. На стуле скромно лежало что-то нежно голубое, явно выбиваясь из общего стиля. Алекс поставил бутылку на видик и подошел поближе взглянуть на странную вещицу. Это было аккуратно сложенное платье. Алекс поднял его. Покрой был элегантным и оригинальным - полоски из прозрачного голубого шелка накладывались друга на друга или соединялись шнурочками, всюду вспыхивали блестки и мерцали редкие крупные бусинки. Платье сразу же оживило в голове Алекса целую толпу гомонящих и непоседливых мыслей; он прикрикнул на них, построил в шеренгу и рассмотрел все поочереди. " Ну конечно же! Как я мог забыть? Завтра у Лаймы день рождения, и это - ее праздничное платье. Она обещала зайти в полдень." Он бросил быстрый взгляд на часы. Те давно уже ждали этого взгляда и, поиграв стрелками, показали шесть утра. - Без шуточек! - не злобно крикнул Алекс. Часы послушно тракнули и показали правильное время - девять часов. Алекс прикинул, что за три часа можно успеть многое - например приготовить себе завтрак и съесть его. Он также подумал, что неплохо было бы еще и умыться, но почему-то в это утро вода вызывала у него смутное чувство отвращения. По дороге на кухню он все же заглянул в ванную и осмотрел свое отражение в зеркале. Из зеркала ему скептически улыбнулась сонная и изрядно небритая физиономия, которая, впрочем, показалась ему все равно симпатичной. В ответ на эту его мысль физиономия расплылась в самоуверенной ухмылке. - А вот теперь у тебя глупый вид! - заявил Алекс отражению. Физиономия в зеркале вытянулась и озадаченно поскребла в затылке. Алекс не стал дожидаться ее ответных действий, развернулся и вышел; рожа из зеркала вслед ему обиженно показала язык, а потом одними губами беззвучно произнесла несколько неприличных слов. На кухне Алекс прежде всего вскипятил чайник, и сотворил себе из подручных средств бутерброд. Затем он достал несколько крупных, но тонких таблеток и разложил их пасьянсом на столе перед собой. Сперва Алекс хотел решить проблему выбора научным образом: проглотить ту, в которой больше Витаминов. Но выяснилось, что он не помнит даже названий таблеток, так что от научного метода пришлось отказаться. Тогда он решил поступить по-детски: припомнил считалочку и уже занес над столом руку с вытянутым указательным пальцем, чтобы наконец выбрать себе завтрак, как в дверь требовательно загрохотали. Алекс поспешно сгреб все таблетки в ящик стола - иначе все сожрут непрошенные гости. За дверью обнаружились Эрни и Ханна, оба чему-то загадочно улыбались и выглядели неестественно бодро. На Эрни как всегда сидел камуфляжный костюм с Веселым Роджером на спине, но к нему добавилась еще чистая черная беретка. Вместе с ней, а еще с тяжелыми тупоносыми сапогами на шнуровке, Эрни выглядел, как заправский десантник, вернувшийся с доброй попойки. К тому же он начал отращивать бородку-эспаньолку. Ханна - его неизменная спутница уже в течение месяца - выглядела куда более миролюбиво. Она была стройна, даже худощава, но любила носить свободную одежду. Сейчас на ее плечах красовалось красно- зеленое панчо, одетое поверх простой джинсовой рубашки. Узкие джинсы подчеркивали классические линии ног. Вобщем, она смотрелась вполне обычно, если бы не огромный белый бант на макушке, вокруг которого ее длинные и прямые черные волосы образовывали два паруса. - Ты проснулся, - не слишком уверенно констатировал Эрни, глядя на Алекса. - Близок к этому, - отозвался Алекс и изобразил на лице тонкую улыбку. По его замыслу эта улыбка должна была показать его доброе настроение, ироничность и понимание, а также она должна была обладать оттенком снисходительности и чуть-чуть - буквально долю грамма - превосходства. Алекс относился к своим улыбкам, как хороший повар, смешивая разнообразные оттенки эмоций и тщательно соблюдая пропорции между ними, но... Увы! Обычно рядом не было человека, способного оценить всю тонкость такого искусства. Вот и сейчас - Эрни легко отодвинул Алекса в сторону и прогромыхал мимо него на кухню. Ханна приветливо улыбнулась: - Он с войны, голоден, как собака, и все еще на взводе. А ты? - Что я? Пытаюсь чем-нибудь позавтракать. - Я тебе приготовлю. Ханна еще раз мило улыбнулась и деловито прошла следом за Эрни. В холодильнике обнаружились консервы, которые Эрни с радостью грохнул на стол. - А Витамины кончились? - удивилась Ханна. - Кто их знает, где они валяются, - Алекс улыбнулся той улыбкой, которая выражала признание в собственной беспомощности, и она ввела гостей в желаемое заблуждение: тема о таблетках была временно забыта. Ханна сумела-таки изготовить из консервов нечто большее, чем военно- полевой завтрак, и накормила мужчин. - Вчера Псы выгнали Школяров. Всех до одного вымели, как котят. Я так и предсказывал. Еще неделю назад я говорил Полковнику: "Не черта якшаться с Школярами - они конченые люди." Ну?! Кто был прав? Эрни победно окинул взглядом кухню и вновь уткнулся в тарелку. По полу суетливо забегала белая крыса, и Алекс бросил ей немного мяса, с любопытством ожидая реакции - крыса Эшли ненавидела мясо. Зверек возмущенно пискнул, а затем гордо удалился в дальний угол. - Ну а с Лаймой мы, я надеюсь, поступим иначе? - спросила Ханна. - Что значит "иначе" ? - не понял Эрни, не видевший эпизода с Эшли. - Я купил ей подарок, и... вроде неплохой, - Алекс поднялся из-за стола и пошел наверх. Спустя минуту оттуда послышался адский грохот и отчаянная ругань Алекса, потом звон разбитого стекла и снова ругань. Эрни застыл, прислушиваясь, и Ханна поспешно опустила руку ему на плечо: - Сиди спокойно. - Может, кто ворвался? - предположил Эрни. - Да брось, сейчас Алекс выберется. Алекс действительно появился целым и невредимым, но чем-то облитым. - Чертов аквариум, - заметил он. - Вечно на меня падает. - Судя по звону, сегодня он это в последний раз проделал, - хохотнул Эрни. - Если бы! Опять склеится и притаится где-нибудь. Он ради меня на все готов, точнее, ради моего плохого настроения. - А что за подарок? - напомнила Ханна. - А, вот, - и Алекс с просветлевшим лицом достал из кармана рубашки небольшую коробочку, вместе с которой на стол выпала и забилась в истерике аквариумная рыбка. Эрни не задумываясь смел ее на пол, где Эшли, позабыв об оскорбленном достоинстве, моментально устроила себе Праздник Правильной Еды. Алекс раскрыл коробочку, и оттуда вырвался ярчайший лучик золотистого цвета. Лучик пометался по кухне, нашел наконец наиболее чистое на его взгляд место на потолке и уселся там солнечным зайчиком. - Лучик! Лучик-лучик-лучик, - позвал Алекс, и Лучик неохотно вернулся в коробочку. - Потерпи, завтра я тебя подарю, тогда напрыгаешься вволю. - Забавно, - заметила Ханна, но не смогла скрыть зависти. Ее собственный день рождения прошел неделю назад: Эрни подарил ей новый Вальтер с тремя обоймами, и девушка, никогда в жизни не державшая в руках оружия, просто не знала, что с этим подарком делать. - Лайма будет рада, - уверенно сказал Алекс. - Ей давно хотелось завести зверька, но только какого-нибудь необычного - вот, пожалуйста, отличный подарок. Они еще потрепались немного о паре-тройке общих знакомых, и как-то незаметно наступил полдень и в дом ворвалась Лайма. Не вошла, и даже не вбежала - а именно ворвалась, закричав с порога: - Скорее, бросайте все! За мной! Все трое вскочили и кинулись догонять Лайму. На улице стояла ее машина с распахнутой дверцей - это был довольно свеженький на вид Блейзер. Приятели запрыгнули внутрь, и Лайма рванула автомобиль с места в галоп. - Да что такое-то? - проворчал недовольно Эрни, поправляя новую беретку. - Что, голова усыхает? - весело поинтересовалась Лайма. - Привет, Ханна. Сейчас мы едем на Дискотеку. - Днем?! Лайма утвердительно кивнула, на секунду отвлеклась и пояснила: - Там только что началось представление Светлых Крабов, они у нас проездом, поэтому и концерт в такое время. Из-за того, что Лайма несколько секунд не смотрела на дорогу, вышло маленькое происшествие. Блейзер выскочил на тротуар и вспахал длинную и узкую клумбу, заодно швырнув в стену дома зазевавшегося велосипедиста. Лайма схватилась за руль покрепче и выровняла Блейзер. Вскоре джип подкатил к Дискотеке. Это было гротескное здание, издали его строгие геометрические формы напоминали куб, наполовину утопившийся в пирамиде, но по мере приближения формы менялись, и уже стоя вплотную к Дискотеке просто невозможно было сказать, где тут куб, где пирамида, и вообще - где верх и где низ. Лестница вела как-то вбок и постоянно изгибалась. У входа толпился разноцветный народ, мелькали зеленые парики и красные куртки, кое-где раздавались хлопки петард и над толпой периодически взлетали пустые бутылки. Лайма исхитрилась втиснуть Блейзер на свободное местечко, куда не всякий шофер-профи рискнул бы припарковаться на такой скорости, и вся компания вывалилась из машины. - Скорее, скорее! - Лайма схватила Алекса за руку и потащила в сторону противоположную входу. - Пройдем через запасной вход, - поясняла она на бегу, - там меня ждет Клео, она нам откроет. Только учти, я ей сказала, что у меня сегодня день рождения! - Стойте! - Эрни резко затормозил. - Кажется я видел одного из Комаров. Ханна изо всех сил вцепилась в его плечо и потащила прочь от толпы. Со стороны она казалась слабенькой, да вообще-то она и не отличалась особой силой, но тут ее опасения, раздражение и может быть даже злость на Эрни слились в едином порыве и ей удалось протащить упиравшегося Эрни до угла, который и отсек их от толпы. Потеряв возможного противника из вида, Эрни сразу же успокоился и побежал вместе с остальными. В стене приоткрылась неприметная вначале дверь, и изящная рука в черной перчатке с бриллиантом поманила внутрь. Молодые люди зашли и остановились, чтобы попривыкнуть к темноте. Перед ними стояла высокая женщина. Впрочем, была ли она высокой, это еще вопрос. На ее голове покоился высоченный парик, а шпильки туфель имели никак не меньше десяти сантиметров. На вид ей можно было дать лет сорок, но только, если посмотреть на шею, потому что кожа лица была идеальна - результат многочасовых косметических процедур. Ее подтянутую фигуру плотно облегало платье леопардовой расцветки с очень глубоким, до пояса, и узким вырезом. - Приветик, всегда рады новорожденным, - радостно поприветствовала она вошедших. - Клеопатра! - Лайма бросилась ей на шею, и женщины традиционно чмокнулись. - Ну как? Уже началось? - Да, - хозяйка Дискотеки неопределенно махнула рукой куда-то в сторону. - Если хотите знать мое мнение: я не в восторге. Крабы хороши на пластинках, но в живую мне показались жутко нескладными и лица у них... Ах, у тебя же день рождения, а я свой подарок взялась критиковать. Проходите. Клеопатра с интересом посмотрела на Эрни и спросила Ханну: - Кто этот кавалер? - О, это Эрни! - воскликнула Ханна, явно переиграв с оптимизмом. Она хотела что-то добавить про то, какой Эрни замечательный парень, но вдруг промолчала. Ей почему-то расхотелось хвалиться перед Клео своим новым другом; Ханна ясно представила себе, как сегодня вечером Клео в компании своих подруг от души поиздевается над бедным Эрни. Да черт с ним, с Эрни! Она над Ханной поиздевается: вот, скажет, нашла себе, дурочка, приятеля из Крикливых Котов, который только и думает, что о своих железках. Ханне стало очень грустно, просто невыносимо грустно. Ее день рождения уже прошел и ждать следующего - целый год. Одна неделя, правда, уже прошла, но это почему-то совсем не утешало. Хотя, вот взять к примеру Артура - он отмечает день рождения каждый месяц. Ханна секунду поразмышляла над этим и сделала еще один печальный вывод: нет, не получится у нее, как у Артура, отмечать свой день рождения двенадцать раз в году. Тридцатого числа нет в феврале, значит - только одиннадцать раз. Даже этого - и то бог не дал! Чтобы не чувствовать себя обманутой всем миром, Ханна крепко вцепилась в Эрни, пытаясь проникнуться мыслью о том, что она не одна. Эрни оттолкнул ее, бросив: - Да ты же мешаешь идти! Тут и так темно. Ханна смолчала, с наслаждением погрузившись в мрачную отрешенность. Клео отодвинула занавеску и выпустила компанию в танцхолл. Музыка звучала не громче обычного, но света было больше. Множество парней и девушек топтались, дергались, елозили, терлись друг о друга, подпрыгивали, заламывали руки и выгибали спины - кто во что горазд, но каждый считал, что танцует. На высокой сцене как ужаленные носились четверо мужиков в одинаковой черной форме с золотыми перьями - группа Светлые Крабы. Двое из них изредка прикладывались к микрофону, а двое других откровенно скучали, в сотый раз пробегая по сцене из конца в конец. Алекс, Лайма, Эрни и Ханна влились в общую массу, но не стали удаляться от выхода, предчувствуя, что покинут концерт раньше, чем он кончится. Выйдя на свет, Лайма на некоторое время стала локальной звездочкой для окружающих, затмив звезд сцены. Она была высока и стройна, ее фигуру можно было назвать идеальной - Лайма уделяла этому вопросу много времени и денег, никогда не бросала занятий на тренажерах и не ела лишнего. Вместо платья на ней был кожаный жилет, одетый прямо на голое тело и расстегнутый ровно настолько, чтобы показать, что под ним ничего нет, но не более того. Кожаные шорты поблескивали никелированными пряжками и тоже имели выверенную до миллиметра длину - как раз, чтобы никто не прошел не оглянувшись, и никто не был бы уверен, что она - легкая добыча. Светлые волосы Лаймы стягивал тонкий медный обруч в виде змейки, из-под которого они мягкой волной спадали на плечи и заманчиво скользили под жилетку. У Лаймы было много поклонников, но она до сих пор не сделала никакого выбора, хотя и так всем было ясно: отбить ее у Алекса нереально. Собственно, сами Алекс и Лайма не очень задумывались о своих отношениях, полагая их чем-то вполне естественным и само собой разумеющимся. Лайма быстро увлеклась танцем, Алекс ей составил пару. Ханна тоже подтолкнула Эрни и закружилась вокруг него, Эрни презрительно пощурился на огни сцены, столь же презрительно окинул взглядом танцующих детей, именно так он окрестил окружающих, а потом все же соизволил разделить с Ханной ее безумную радость. На сцене между тем произошли некоторые изменения. Нескольким девушкам удалось прорваться сквозь секьюрити и взобраться на сцену, где они тут же попытались станцевать с Крабами. К сожалению Крабы, неплохо бегающие и прыгающие, оказались неготовыми к осмысленному танцу, который им предложили поклонницы. Возникшее затруднение взялась разрешить секьюрити, но девушки оказались готовы: несколько струй из газовых пистолетов сбросили охранников вниз. Музыканты оторопели и остановились, девушки с визгом кинулись на них, а все оставшиеся внизу с утроенной энергией бросились штурмовать сцену, подстегиваемые примером прорвавшихся. Началась жуткая сумятица, толпа заколыхалась сразу во все стороны, словно чья-то гигантская рука схватила странное здание Дискотеки, оторвала его от земли и завертела в воздухе. - Уйдем отсюда! - крикнул Алекс. - Не хватало тебе день рождения провести со сломанной ногой. Эрни взялся проложить дорогу к выходу и с успехом справился с задачей. Вся четверка выскочила в темный коридор и все еще бегом помчалась к выходу на улицу. Дверь распахнулась, и компания вывалилась на солнечный свет. - Э...а почему нас трое? - спросил Эрни изумленно. - Где Лайма? Они быстро нырнули обратно во тьму корридора, но не успели пройти и десятка шагов, как столкнулись с Лаймой. Девушка тихо брела им навстречу, придерживаясь рукой стены. - Тише, тише! - она предупреждающе выставила вперед руку. - Вы меня сшибете с ног. - Ты чего тормозишь? - спросил Эрни. - Пошли на воздух, - ответила Лайма и взялась за локоть Алекса. На улице Лайма призналась, что у нее вдруг закружилась голова. Она сказала, что внутри было слишком душно, и свет скакал, как бешеный, и кто-то слишком сдавил ей ребра, пока она выбиралась... Лайма и вправду выглядела бледноватой, на лбу у нее выступила испарина, а в глазах застыл мимолетный страх. Нет, даже не страх, а так - легкий испуг, словно кто-то неожиданно чихнул за спиной. Лайма постояла, сосредоточенно глядя на грязный асфальт под ногами. Потом она резко тряхнула головой и ее глаза вновь заискрились. - Бежим к машине! - крикнула она и первой бросилась вперед. "Блейзера" на стоянке давно уже не было, но зато появился шикарный Линкольн "Таун-Кар", только без крыши и стекол. Эрни с торжествующим воплем запрыгнул на сидение водителя и, не дожидаясь других, начал заводить. Машина тронулась, и Алекс вскочил уже на ходу. - Поколесим немного по улицам, - предложила Ханна, и Эрни с готовностью согласился. - Выезжай загород, - устало бросила Лайма, понимая, что Эрни наверняка потянет к кварталам, где шла война. Алексу начало казаться, что пролетающие мимо дома из раскрашенных оригинальных коттеджей превращаются в полуразваленные каменные бараки, ему также почудилось, что солнце затягивается дымком и становится тусклее. Пробежка за Линкольном, да и вся предыдущая беготня в Дискотеке утомили его и он чувствовал, что тело просит отдыха. Алекс с сожалением ощупал свои пустые карманы, вспомнив, что Лайма сорвала их всех с мест, как вихрь, и он просто не успел ничего с собой взять. Тогда он стукнул кулаком по бардачку; крышка отвалилась и внутри обнаружилась заботливо перевязанная тесемкой упаковочка Витаминов. Алекс жадно схватил находку и отправил в рот сразу две таблетки. - И нам, - потребовала Ханна, кокетливо протягивая руку ладошкой вверх. - Это какие? - поинтересовалась Лайма, имея в виду таблетки. - Сейчас узнаем, - смело ответила Ханна и раскусила колесо. Немного пожевав, она сделала вывод: - Фемальгит. Только слабый. - Сойдет, - Лайма кивнула, и позволила Алексу покормить себя с руки. Мимо проносились дома и провалы переулков. Эрни гнал, как безумный, но Ханна молчала, находя удовольствие в том, что Эрни - ее Эрни! - может не только стрелять. Алекс сосредоточенно жевал вторую таблетку, чувствуя, как от Витамина наполняется силой его тело. Собственно, потому эти таблетки и назывались Витаминами - "Вита" по-латински означало "жизнь", и верно - ну какая жизнь без таблеток? Что, цыпленка себе жарить прикажете? Лайма сидела молча, склонив голову на плечо Алексу, и, как будто, не обращала ни на что внимания. Эрни затормозил не просто резко, а неприлично резко. Собственно, он затормозил так, что только он один и был готов к этому. Алекса бросило вперед и он вылетел на капот, Лайма рухнула на пол, а Ханна больно ткнулась в переднее сиденье. - Ты что - очумел? - заорал Алекс. - Магазин, - коротко бросил Эрни и спокойно вышел из машины. Он подошел к крутящейся двери и сильно пнул ее. Дверь незамедлительно дала сдачи, и Эрни угрожающе процедил: - Ладно, сволочь, я тебе припомню. Он вошел через витрину. Пока его не было, Алекс поухаживал за обидевшимися девушками и был вознагражден десятком искренних поцелуев и сотней лживых обещаний. - Сядь за руль, - попросила его Лайма. - Теперь ты нас покатаешь. Дверь магазина с грохотом вылетела наружу, одновременно рассыпаясь в мелкую пыль. Эрни вышел сияющий от счастья; в его руках дымилась толстая и короткая черная труба, которой он победно потряс в воздухе. - Потрясающе! - возбужденно сверкая глазами заговорил он, плюхаясь на заднее сидение, словно бы и не замечая, что Алекс занял его место. Впрочем, он действительно не заметил этого, все его внимание было направлено на трубу. - RX, 1600-й! Старая модель, но потрясающая убойная сила. Я видел одну такую штуковину у капитана Псов, но она пришла в негодность, когда придурок наступил на мину-ловушку. Эр-Икс бьет на пятьсот метров с такой точностью, которая и не снилась последним образцам. Я... У меня нет слов! И Эрни в приливе восторга поцеловал базуку. - Вот и трахай ее! - зло бросила Ханна и поняла, что настроение испортилось всерьез. - Сколько ты за это выложил? - рассудительно спросил Алекс. - Какая разница? Сейчас такой товар - дичайшая редкость. В крайнем случае я всегда отыщу для этого чуда покупателя. Алекс тут же усомнился, что Эрни когда-нибудь решится продать свой Эр-Икс, даже если будет подыхать с голоду. Впрочем, он не будет. Ради него Ханна подохнет. Она с ним последним куском делиться не станет - отдаст целиком. Алекс в очередной раз подивился тому,как Ханна привязалась к Эрни. Что, других парней мало? Не таких помешанных на войне. Не таких самовлюбленных. Не таких тупых, наконец. Так нет же, Ханна упрямо цеплялась за Эрни. С одной стороны, Эрни не был плохим парнем - просто он зациклился на своей войне. С другой стороны, Ханна не была дурнушкой. Конечно, она во многом проигрывала Лайме. Но все равно, оставалась девушкой с красотой выше среднего уровня. Алекс повнимательнее всмотрелся в лицо Ханны. Большие карие глаза, тонкий прямой нос - и не длинный и не короткий, а как раз в самый раз. Губы...хм, ну, пожалуй, тонковаты. Да, но ведь это она от злости их так сжала, а в обычное время - очень даже ничего, хорошие губки. И волосы - черные, густые, длинные. На свету они отливали чуть-чуть синевой и искрились. Замечательные волосы. Чего она так за Эрни ухватилась? Линкольн понял, что и этому шоферу не до него. Но в отличие от предыдущего этот не так давил на газ и позволял автомобилю маневрировать. Сообразуясь с некими собственными представлениями, линкольн вывез людей за город и покатил по направлению к Церкви Бога. Церковь Бога отличалась от остальных церквей города. Начать хотя бы с того, что ее купола венчали большие кресты, а внутри висели иконы. А еще стоит сказать и о том, что в Церкви служили мессы, и проводил их настоящий священник - отец Жорж. Это он придумал название - Церковь Бога. Подумал он, подумал - и пришел к выводу, что во всех религиях есть что-то такое, что выше человека и что называют Богом. Но имена у Богов-то разные, вот Жорж и не стал уточнять, какого именно Бога он имел в виду. В первые годы он просто выходил на дорогу и ставил большой щит с надписью: ПОГОВОРИТЕ С БОГОМ ! Когда кто-то останавливался и интересовался, а с каким собственно Богом ему предлагают пообщаться, Жорж просто отвечал: "А вы знаете многих?" Церковь быстро обрела популярность, тем более, что отец Жорж не уставал придумывать все новые и новые формы общения с Богом и радовал растущую армию прихожан. Алекс притормозил, и они вышли. Ворота Церкви как обычно были радушно распахнуты, и оттуда слышался легкий перезвон и трели флейт. Внутри все горело и сверкало, лампы были повсюду, в том числе и внутри цветных витражей, отчего повсюду - и на полу, и на стенах, и на потолке - плясали разноцветные пятна. Отец Жорж стоял на возвышении, позади него выстроились мальчики в нарядных халатах и что-то тихо напевали. Жорж с благостным лицом зачитывал что-то из книги, что лежала перед ним, но никто не понимал ни слова, зато все улавливали настроение этих строк. Народу набилось немало, но и не было такой удушающей тесноты, как в Дискотеке. На потолке вспыхнули фейерверки, и струи цветного холодного огня обрушились на головы прихожан. - Как тут хорошо! - счастливо вздохнула Лайма, вдыхая полной грудью. - Мне нравится этот свет, эта радость. - Хочешь, я унесу для тебя отсюда лучик света? - спросил Алекс. - Да! Да! - Ну и чудесно, значит унесу, - Алекс был очень доволен тем, как ловко он разрекламировал свой приготовленный подарок. На сцену выскочили девочки, наряженные чертиками, и заплясали вокруг Жоржа. - Все служит нашему Господу! - патетически восклицал Жорж, умиленно глядя на скачущих вокруг него девочек с рожками и хвостиками. - Все ему служит! И черти в том числе. Почему мы должны отказываться от чертей? Разве можно предположить, что в нашем мире существует что-то, не угодное Богу?! Богу все угодно! Если есть Дьявол, значит и он угоден Богу и служит ему! Урра! Паства громогласно проорала уррраа! и запрыгала на месте от невозможности удержать в себе любовь к Богу и ко всему миру. Музыканты сверху грянули туш, отец перекрестился и засвистел, вложив пальцы в рот - на сегодняшний день это было новинкой, и люди восторженно подхватили почин, и храм наполнился самым разным свистом: кто-то залился соловьем, кто-то слюнями, некий гражданин в полосатом пиджаке и тапочках - так просто каркнул, словно простуженная ворона в апреле. Эрни выдержал почти полчаса, но затем как-то затравленно заоборачивался и наконец заявил: - Много тут подозрительных типов. Они пробыли в Церкви до самого вечера. Чудесным образом Ханна просто не заметила исчезновения Эрни, и Лайма, проявив заботу о подруге, долго держала ее за руки и, глядя прямо в глаза, горячо шептала за отцом Жоржем слова молитвы. Алекс что-то чиркал в блокноте, и в конце концов объявил, что сочинил поэму по мотивам увиденного за день. Домой возвращались втроем, и вобщем никто ни на что не жаловался. Ханна забыла все свои проблемы, потому что увлеченно наблюдала за радугой, которая летела в ночном небе прямо над линкольном и постоянно меняла цвета внутри себя местами. Ханна поняла, что ее заминки с Эрни пройдут, что вскоре они сыграют самую настоящую свадьбу, и что... Алекс отвез девушек к себе и предложил ночевать у него. Лайма согласилась, а Ханна не смогла оторвать глаз от радуги. В доме никакого веселья устраивать не стали, чтобы поднабраться сил на празднование настоящего дня рождения Лаймы назавтра. Рано утром в коттедж ввалился Эрни, весь в саже и пыли он производил жуткое впечатление. Лайма уже не спала; она сидела на подоконнике по-детски обняв колени руками. Он слушала, как что-то меняется вокруг и внутри нее. - Боже, Эрни! Ты опять с войны? Эрни кивнул и прошел в ванную. Лайма соскочила и поторопилась вслед за ним. По пути она накрыла пледом RX-1600, чтоб не мозолил Ханне глаза. Эрни стоял над раковиной и промывал рану на руке: пуля прошла сквозь бицепс навылет, не задев кости. - С днем рождения, крошка, - сказал он. - Думаешь я забыл? Думаете, старина Эрни годится только по руинам с автоматом бегать, а соображать разучился? Он обернулся к ней и на секунду испугал Лайму сумасшедшим блеском глаз. Он взял себя в руки и сказал спокойнее: - Я принес подарок, там - спрятан в дуло базуки. Лайма вернулась к Эр-Иксу и осторожно пошарила пальцами в стволе. Металл был холоден и гладок, словно не изрыгал огонь и смерть, а дарил людям мороженое. Наконец она что-то нащупала и еще вытаскивая уже догадалась что это. Роза! Настоящая, не пластиковая, живая роза! - Эрни! - Лайма кинулась обратно в ванную и бросилась целовать его. - Господи, где ты ее раздобыл? Настоящую розу. Розу! Для меня. Эрни позволил ей потерзать себя и расслабился. Впервые за несколько последних недель. " Да, Ханна так не умеет, - подумалось ему. - Вот кто должен быть рядом. Хотя... - тут в его голову закралась иная мысль, - хотя, если бы на месте Ханны оказалась Лайма - она победила бы меня, и все: конец моим боевым походам, перестал бы я быть членом группы Крикливых Котов." И Эрни порадовался, что все идет так, как идет. Алекс проснулся последним и с интересом прислушался к перепалке между девушками. Спор возник из-за противоположного дома: Лайма утверждала, что дом раньше был шестиэтажным, а Ханна возражала, что пятиэтажным. Наконец, исчерпав все мыслимые аргументы, Лайма выложила козырную карту: - А у меня сегодня День Рождения! - А мне наплевать! - запальчиво возразила Ханна, потом поняла, что сморозила бестактность и извинилась. Инцидент был улажен. Алекс поднялся с постели, быстро оделся и все это время ломал голову над вопросом: сколько же этажей в этом проклятом соседнем доме? Любопытство победило, и он подошел к окну. Дом действительно значительно подрос - сейчас в нем было семь этажей. Но вот сколько было вчера? Пять, или шесть? Логичнее думать, что шесть - не на два же этажа он за ночь вымахал! А с другой стороны, уж очень заметно он увеличился в размерах. Прибавка на один этаж так бы в глаза не бросалась... В конце концов Алекс плюнул на эту загадку и пошел искать Эшли. Он заранее предупреждал крыску о празднике и просил что-нибудь к этому дню приготовить. Эшли уже сидела на кухонном столе в нарядной шляпке с синим бантом. Праздник удался на славу. По центру стола поставили розу Эрни, вокруг нее расставили всякие вкусности - любимое словечко Эшли, а сама Эшли станцевала прямо среди бокалов. На конец хвоста она одела скрепку и осторожно колотила ею по хрусталю, издавая мелодичное сопровождение своей пляске. Алекс мысленно попрощался с половиной своих бокалов, но ничего подобного не произошло - ни один даже не покачнулся. Ханна подарила Лайме браслет из янтарных черепашек, державших друг друга за ноги и комично болтавших головами. Наконец свой подарок достал Алекс. Лайма завороженно ловила по всей квартире Лучик, а тот, расшалившись, никак не давался ей в руки. Лайма почувствовала досаду, и Алекс бросился ей помогать. Вскоре Лучик ловили все вместе, а крыса Эшли почла за благо спрятаться подальше от топочуших ног. Наконец Эрни схватился за фонарь, и напуганный Лучик сам прыгнул Лайме на плечо. - Это тот самый, из Церкви, - прошептала она, почесывая за ухом Лучик, принявший форму котенка. Поскольку это прозвучало не как вопрос, а как утверждение, Алекс не стал отвечать, предоставив Лайме поверить в эту маленькую ложь. В дверь постучали. - Не заперто! - крикнула Ханна. Вошла Нэсс. Она была прелестна на вид, но несносна характером. Алекс давно знал ее - года два, не меньше. Одно время он даже прикидывал - не начать ли за ней ухаживать, но вскоре понял: такого ему не перенести. Впрочем, сегодня Нэсс была в форме, она одела красивое кисейное платье, причесалась по-человечески, то есть, просто дала своим волосам упасть так, как им давно хотелось, и не стала заставлять их изображать что-то на своей голове. Нэсс держала в руках средних размеров пакетик с чем-то белым внутри. - С Днем тебя, милая! - пропела она с порога Лайме. - Поздравляю! Желаю тебе... Чтоб у тебя... И чтоб тебе всегда и во всем! Вот, я вам принесла для празднования немного Сахарного Песка. Компания молча воззрилась на брошенный Нэсс на стол пакет, мысленно деля его на четверых. - Тогда стоит заварить Чай, - опомнилась первой Ханна, доставая из кармана пакетики с травкой. - Чай с Сахарным Песком! - Нэсс зажмурилась от вожделения и быстро повернулась. - Я пойду - невежливо принимать участие в поедании собственного подарка. - Ну что ты! - Лайма радушно повернула ее за плечи и пригласила рукой к столу: - Мы тебя и Чаем угостим. Ты же такой запас Песка нам отдала! Тут сидишь целый месяц на одних Витаминах, а ты нам - столько Песка подбросила. - Признавайся, нашла где-то целый склад? - и Алекс хитро подмигнул. Нэсс вдруг опечалилась и грустно покачала головой: - Я уезжаю. - Куда? - Далеко, - еле слышно сказала она, и в комнате воцарилась тишина: все поняли, что имела в виду Нэсс. - Но почему?! - поразился Алекс. - Я устала. Простите, что не удержалась и брякнула вам непраздничное. Кстати, - она снова повеселела, - у Долли через три часа большая вечеринка. Обещана какая-то новая музыка и придет Глен - наш новый коктейль-мастер. - А что - пошли? - Лайма оглядела приятелей. - Пошли, - согласился Эрни. - Надо же показать людям твое волшебное платье. - Да... платье замечательное, - заикаясь от зависти согласилась Нэсс. Они погрузились в Линкольн и покатили к Долли. По пути Лайма начала жаловаться на головокружение и за пару кварталов до места она вышла вместе с Алексом, пообещав дойти пешком. Они побрели вдоль заборов и длинных витрин, с которых смотрели то плюшевые мишки, то страшные маски, то мертвые собаки. Проходя мимо очередной секции деревянных заборов, Лайма вдруг толкнула отошедшую в сторону доску. - Посмотрим, что там. Алекс не очень обрадовался идее лезть в какую-то дыру, но не стал возражать и подчинился. За забором обнаружился обширный пустырь. Здесь, видимо, стоял дом, но сгорел дотла, и теперь на этом месте зияла голая черная проплешина. - Ну и пейзажик, - Алекс зябко передернул плечами. - Пошли лучше к Долли. - Подожди. Ты не чувствуешь чего-то особенного? Лайма прикрыла его глаза руками и зашептала в самое ухо: - Не вокруг, а внутри себя. Ты не чувствуешь чего-то лишнего, или нового? Чего-то странного? Алекс честно прислушался к своим ощущениям, но уловил только желание проглотить Витамин. Он так и ответил Лайме, и она отстала от него. - Посмотри! - Лайма выбросила руку в картинном жесте, указывая на небо. Там кружили два ворона, или, если угодно, две вороны. Одна из них блеснула чем-то на солнце. - Моя - правая! - объявила Лайма и сосредоточилась на ее полете. Алекс атаковал первым: он бросил своего ворона, провоцируя птицу Лаймы на маневр, потом притормозил его, определил, куда метнулась жертва, и выбрал направление удара так, чтобы инерция не позволила жертве уйти от смерти. Лайма закусила нижнюю губу и все свое внимание сконцентрировала не на своей птице, как того ожидал Алекс, и даже не на его вороне, а на нем самом. Мысли Алекса вдруг спутались, он на секунду оглянулся на подругу, и в тот же миг потерял контроль над своей птицей. Ворон пролетел рядом с жертвой без удара. - Оригинально, - пробормотал Алекс, устало потирая виски. - Оставим их, - решила Лайма. - Может быть, их зовут также, как и нас. Представляешь, если сейчас кто-то заставит тебя броситься на меня? - И заставлять не надо. Лайма залилась веселым смехом, но вдруг прервалась и прямо в голубом нежном платье села на золу. - Давай займемся этим у Долли, - неуверенно предложил Алекс. - Что? - непонимающе вскинула голову Лайма. - Долли? Да-да. Сейчас. У меня... Я засмотрелась наверх и закружилась. Сейчас пройдет, дай руку. Алекс сглотнул и мысленно обругал себя за глупое поведение: Лайма потеряла равновесие, а он - голову. Он помог ей подняться и повел обратно на улицу. За забором она как-то очень серьезно посмотрела на него и сказала: - Знаешь, я когда через дыру пролезала, подумала: давай через неделю поженимся? Будет свадьба, все такое... Свою вечеринку закатим, квартала на три. - Отлично. И почему у тебя раньше голова не кружилась... Тогда мы сегодня посмотрим, как пройдет вечеринка у Долли, и решим, как нам нашу сделать круче. Пати у Долли прошло шумно, сумбурно, но на всю катушку. Никто никого ни в чем не ограничивал и ни к чему не обязывал. Глен усердно смешивал коктейли, туманя воздух своими порошками и дразня всех знакомыми ароматами. Он действительно оказался талантливым малым: из самых привычных и всем надоевших элементов он сумел скомпоновать совершенно неожиданные напитки, поразившие гостей своей новизной. Плюс ко всему, парень обладал изысканными манерами и плел речь из одних комплиментов и приятных намеков, что безусловно также являлось одним из компонентов коктейлей. Танцевали много и от души. Здесь собрались мастера своего дела, и потому танцы разительно отличались от тех судорожных движений, в которых коллапсировали подростки в Дискотеке под шум Светлых Крабов. У Долли все было иначе, и на это стоило посмотреть. В половине пятого Алекс, Эрни и их новый приятель Чарли Стот разорвали на троих пакет Сахарного Песка, и получив новый заряд бодрости отправились на охоту: Эрни со своим верным Эр-Иксом, а Алекс и Чарли вооружились обычными автоматическими винтовками. Объектом охоты мог служить кто угодно: от случайного прохожего, до бродячей кошки. На небе плясало синее солнце, несколько радуг и еще черт знает что, но все это смешение цветов и источников света не помешало троим охотникам настрелять немало добычи. Алексу все никак не удавалось проявить себя в полной мере, потому что Чарли оказался просто на редкость метким стрелком и почти всегда опережал Алекса с выстрелом. Наконец Чарли успокоился, и Алекс занялся преследованием олененка. Зверь оказался не только прытким, но и хитрым: он не бросался наутек по широкой улице и не забегал в тупики. Алекс вошел в азарт погони и четко решил, что не потратит на жертву больше трех выстрелов. Олененка привлекла афиша кинотеатра, поперек которой кто-то уже написал из баллончика с краской: "Голосуйте за Елмумена - он любит вас, как", дальше разобрать было невозможно. Олень забежал за стенд и крикнул оттуда на эсперанто: - Больше не играю! - Я и не думал играть с тобой, щенок, - прошипел Алекс, подкрадываясь с фланга. "Правомерно ли называть олененка щенком?" - задумался вдруг он, но вспомнил о главном и покрепче сжал в руках винтовку. Из какого-то переулка послышался рокот мотоцикла. Звук спугнул оленя, тот сделал длинный прыжок и ушел с выгодной для Алекса позиции. С отчаяния Алекс пальнул ему вслед, но пуля чиркнула об асфальт метрах в трех от жертвы. Алекс развернулся на звук мотоцикла с твердой решимостью проучить гада. На всякий случай Эрни вздохнул поглубже, прочищая голову и приготовился к встрече: на мотоцикле вполне мог ехать боец из Псов или из Комаров. Но это была Ханна. Алекс едва успел снять палец со спускового крючка, и медленно оторвался от прицела. - Я мог тебя...- начал он, но она перебила. - Неважно. Садись, едем к Долли. Алекс всмотрелся в ее встревоженное лицо и спросил: - Что-то случилось? - Лайма заболела, - коротко ответила Ханна. - Господи, что с ней? - поразился Алекс уже сидя за спиной Ханны. - Поезжайте, я раздобуду себе машину и тоже подкачу! - прокричал им вслед Эрни и побежал в сторону жилых кварталов. - Она была в порядке, танцевала, смеялась, - рассказывала Ханна. - Ну все, как обычно. А потом... - Что потом? Ханна всхлипнула: - Потом она вдруг упала, страшно закашлялась. Сейчас она не может подняться и все время плачет. Ей очень трудно дышать. Алекс тут же припомнил недавние жалобы Лаймы на головокружения. Как он мог не понять, что что-то не так?! Алекс автоматически сильнее сжал талию Ханны. Девушка истолковала это по-своему: она посчитала, что Алекс просит ехать быстрее, но она и так выжимала все, что могла, с риском для жизни лавируя между рассыпанных на дороге бетонных блоков. Байк несколько раз опасно заносило, но Ханна справлялась - не первый год за рулем. Впереди показались верблюды, глупо столпившиеся прямо посреди улицы. Девушка примерилась, в какую бы щелку проскочить, но Алекс разрешил эту проблему, разрядив в стадо сразу целую обойму. Животные бросились в рассыпную. - Врача вызвали? - осипшим голосом спросил Алекс. - Да. В душе Алекса стремительно нарастала тревога, грозившая перерасти в панику. " Ну закашлялась, ну в полуобмороке - с кем не бывает? - уговаривал он сам себя. - Может, грипп какой-нибудь. Или просто простудилась." Но в голову упорно лезли другие мысли. Лайма никогда раньше не болела. И не плакала. А кстати... - Ты сказала, что она все время плачет? Почему? - Ей больно. - Где? - Везде! - истерично ответила Ханна и затормозила. Алекс взлетел на крыльцо и ворвался внутрь. - Где она? Где врач? Ему объяснили, что Лайма лежит в спальне хозяйки и что врача еще не было. Алекс побежал по лестнице в спальню Долли. Он уже не думал о чем-то конкретном, он просто чувствовал вкус страха и горя. Дверь в спальню была приоткрыта, Алекс на секунду замер на пороге, а затем решительно вошел, стараясь, впрочем, не шуметь. Лайма в своем нарядном платьице лежала на шикарной кровати, утопая в перине и мехах; голову ее поддерживали подушечки, а на лбу лежала влажная повязка. Рядом с больной сидела Астарта - кошка Долли, она что-то шептала на ухо девушке и иногда легко взмахивала пушистым хвостом над ее лицом. После первого взгляда на подругу у Алекса заметно полегчало на душе. Лайма казалась сильно уставшей и очень бледной, но все же не выглядела смертельно больной. Она заметила Алекса, вяло улыбнулась и сделала попытку помахать рукой, но тут же закашлялась и поспешно отвернулась. Астарта злобно сверкнула на Алекса глазами и зашипела. В комнату впорхнула Долли и забрала кошку. Алекс приблизился и осторожно присел на край постели. - Что с тобой? - спросил он и сразу понял глупость такого вопроса. Лайма беспомощно пошевелила плечами, намекая на то, что не рискует делать резких движений. Она снова улыбнулась, но промолчала. Врач появился спустя полчаса. Его звали Мишель, и он был низким и плотным; сальное красное лицо утопало в разметавшейся клочками бороде неприличного фиолетового цвета. От него несло жареным луком, что было вполне естественным, поскольку именно этим продуктом были забиты все дырки в его зубах. Он прошел к Лайме и наудивление вежливо представился и поздоровался. Алекс обошел кровать и встал напротив доктора. - Итак, что мы имеем? - Мишель потер руки и немного плотоядно усмехнулся. - Док, у меня постоянно кружится голова, все плывет перед глазами, - начала Лайма. - Почему вы шепчете? - Меня все время тянет кашлять, док. - Так кашляйте. - Но у меня все болит, - жалобно ответила Лайма. - Что ж вы раньше не сказали,- сердито буркнул Мишель. - Болевые ощущения крайне важны для установки диагноза. Вам следовало бы с этого начать. Итак, где у вас все болит? - Везде. - Все и везде? Хм... Так не бывает. - Зачит бывает! - рассерженно вступился Алекс. - Язык у вас болит? - спросил вдруг доктор, резко наклонившись к девушке. Та испуганно качнула головой: - Нет не болит. Мишель победно посмотрел на Алекса, и тот пристыженно отвернулся. - Как все началось? - продолжил Мишель расспросы. - Мне тяжело говорить. Внутри все горит. Доктор понял, что многого не добьется и взял ее руку. Он посчитал ее пульс, потом сверился с чем-то в своих таблицах. После этого Мишель достал из-под халата стетоскоп и приставил его ко лбу Лаймы. - Что вы делаете? - не удержался от вопроса Алекс. - Обычно слушают... - Я не могу таскать с собою целую лабораторию, - снисходительно объяснил док. - Поэтому приходится делать энцефалограмму подручными средствами. Он послушал, что творилось у нее в голове, мрачно покачал головой и заметил: - Нельзя так думать. С этакими мыслями вы вообще не выздоровеете. Он еще раз сердито блеснул масляными глазками и перенес стетоскоп на грудь. - Пошепчите что-нибудь, - попросил он. - Я не знаю, где состоится встреча, но она станет последней, - послушно прошептала Лайма. - Я даже не знаю, когда она состоится. А может быть и совсем ее не будет. Но ворон подсказал мне, что это случится в предпоследний четверг, сразу как только закончится утро... Мне еще долго шептать? - Мм? Ну мне же интересно узнать, что за встречу вы вспоминаете. - Я просто так, - ответила Лайма. - Абстр-кх-кхог..кхм, абстрактно. Мишель понимающе кивнул и принюхался. - Здесь плохой воздух. Ее нужно перенести куда-то в более чистое место. А вообще, трудно сказать, что с ней. Ну счастливо, я еще появлюсь. Алекс вышел вместе с Мишелем. На лестнице они остановились. - Я действительно в затруднении, - доктор покачал головой. - Странная болезнь. Вы... Вы кто? - Я Алекс, ее муж. В гражданском браке. - Понятно. Вы заметили, как вздулись ее вены? Боюсь, все ее боли связаны с сосудами, поэтому ей и кажется, что болит все тело. Сосуды-то, они везде! И голова кружится тоже от сосудистого спазма. Надо что-то в сосудах искать. - Так ищите, док. Вам для этого что-нибудь нужно? - Да. Сейчас мой помощник возьмет анализ крови, а вечером я вновь приду. Только ради бога - перенесите ее куда-нибудь, в этом квартале жуткий воздух. - Да конечно. Я сам живу в Южных Садах, я ее возьму к себе. - Ну раз вы ей муж, думаю, это будет вполне законно и прилично, - согласился Мишель. Мимо них пролетело что-то темное и влетело в щель двери в спальню. - Это мой помощник, - пояснил врач. Помощник вскоре вернулся и сел на плечо Мишелю. Это оказалась крупная летучая мышь с торчащими наружу клыками, с которых еще капала кровь. Мишель достал из бездонного внутреннего кармана пробирку, и вампирчик выплюнул в нее струйку крови. - Ну вот и все, на этом пока моя миссия окончена, - даже как-то весело объявил доктор. - Будьте здоровы. Алекс, Эрни, Ханна и Нэсс осторожно спустили Лайму и уложили в лимузин. Долли суетилась вокруг и предлагала взять с собой то Астарту, то подушку, то бутылку какой-то настойки. Алексу было не до нее; он сжимал в руке ладонь Лаймы, пытаясь хоть через это прикосновение каким-то чудесным образом облегчить ее страдания. Возник вопрос, кто же сядет за руль. Алекс никак не хотел отпустить руку Лаймы, Эрни сажать за руль было страшновато, Нэсс опять успела нализаться до безобразия, а Ханна... Ханна обреченно вздохнула и села за руль, хотя никогда толком не водила машин. Несмотря на это, а может быть именно благодаря этому, доехали они без проблем, плавно и достаточно быстро. Все вместе они отнесли уснувшую больную на второй этаж коттеджа Алекса и положили в ту самую кровать, в которой она провела в последний год втрое больше ночей, чем в своей собственной. Вечером объявился Мишель. Он был не во врачебном халате, а в строгом черном твидовом костюме с красным галстуком. Мишель обтер лицо платком и поинтересовался здоровьем пациентки. Ханна сказала, что Лайма так и не просыпалась, но лежит спокойно и дышит ровно. Мишель прошел к больной. На ее подушке пристроилась Эшли, которая держала в лапках градусник, засунув его конец в ухо девушки. - Так-так, - доктор с любопытством посмотрел на крысу. - Давно держим? - Семь минут, - бодро доложили часы. - Достаточно, - решил доктор и взял градусник в руки. Он некоторое время смотрел на него, потом обернулся к Эшли. - Какая обычная температура ваших лапок, мадам? Эшли в растерянности посмотрела на лапки и неуверенно ответила: - Десять. Нет, наверное тридцать. - Хорошо, возьмем среднее - двадцать. Так, градусник показывает сорок. Вы держали вместе, так что отнимем от сорока двадцать и получим температуру пациентки. Хм... Маловато. Мишель дотронулся до лба Лаймы и заметил: - Лоб сухой и очень жаркий. У нее никак не может быть двадцать градусов. Похоже, градусник просто сломан, или... Хм, или же ее уши значительно холоднее лба... Да! Именно так. Я же говорил, что проблема в сосудах - и вот подтверждение: уши вдвое холоднее лба. Это из-за того, что кровь из ушей вся ошибочно ушла в лоб. Мишель немного порассуждал на тему о причудах кровообращения, а затем повернулся к Алексу и Ханне. - Мы закончили анализ крови, - сказал он. - В ней явно присутствует что-то лишнее. Мой помощник подох, попробовав ее крови, поэтому я предполагаю внутреннюю интоксикацию неизвестного характера. Поскольку вещество, поразившее ее кровь нам неизвестно, я вынужден принять меры общего назначения. А именно, во избежание химической реакции этого загадочного вещества с чем-либо следует отказаться от приема пищи, желательно не пить, но для поддержания жизни можно делать один-другой глоток в день. Пусть больная соблюдает постельный режим. Ну и самое главное - ей необходимо Лекарство. Я написал рецепт, идите в аптеку. Утром, разумеется, сейчас она закрыта. - Мишель, когда Лайма поправится? - испуганно спросила Ханна. - Не знаю. Зависит от вашего за ней ухода, от крепости ее организма, от действия Лекарства, ну и в какой-то мере от того, что за гадость в ней поселилась. Врач ушел, а притихшая компания с горестными лицами уселась за карточным столом в комнате рядом со спальней. - Не пить и не есть, - вздохнула Ханна. - Это тяжело. Я бы не смогла. - Она сможет, - уверенно ответил Эрни. Алекс подавленно молчал. Он в сотый раз прокручивал в памяти события последних двух дней: их поход в Дискотеку, как по пути из нее у Лаймы в первый раз закружилась голова; он вспомнил Церковь Бога, чертиков и посветлевшее лицо Лаймы, когда она смотрела на все это вобщем-то дешевое представление. Но чаще всего он вспоминал сегодняшнее утро, когда она попросила его выйти с ней из машины и пройтись пешком, ведь она уже тогда была больна. Почему она ничего не говорила? Зачем они поехали к чертовой Долли, в ее шумный и грязный квартал? Хотя, нет - она же говорила, она все время говорила, но ее никто не услышал. Алекс с горечью припомнил, как она спросила его, как только машина уехала, не чувствует ли он в себе чего-то нового, странного? А он так и не понял, что она говорила о себе. А потом... Ох, потом она предложила ему свадьбу, пролезая через дыру в заборе. Эрни косо поглядывал на Алекса и все не решался сказать ему, что не стоит так раскисать из-за болезни Лаймы, что она ведь не неделю собирается болеть, а так - дня два поваляется и встанет. Но что-то его удержало от этих слов. Где-то далеко, видно на другом краю города, что-то гулко ухнуло и рассыпалось сухими щелчками. " Война! - злобно подумал Эрни. - Там народ кайф ловит, воюет, а я вот тут сижу, как идиот. А чего, собственно, мне тут сидеть? Я же не врач, от меня никому никакой пользы. Надо встать, взять Эр-Икс и пойти на веселую прогулку. Полковник без меня все равно, как без рук. Кстати, где пакетик, что приволокла эта шлюха Нэсс?" Эрни рывком поднялся, опрокидывая стул, и громко и сердито застучал сапогами по лестнице, спускаясь на кухню. Пакет Сахарного Песка все еще лежал на столе, хотя уже был вскрыт. Кто-то взял из него немного порошка, но действительно немного. Эрни отмерил себе немного, принял и подождал, пока организм отзовется. Примерно через час из комнаты, где лежала Лайма, послышался ее сдерживаемый стон. Алекс и Ханна наперегонки кинулись к ней, Эрни тоже медленно поднялся и поплелся за ними. Алекс зажег приглушенный свет и склонился над женой. Лайма не спала; она лежала на спине, поверх одеяла, и завидев вошедших изобразила улыбку. Дышала она мелко и часто, ко лбу прилипли мокрые волосы, а по щекам стекали крупные слезы. - Болит? - страдальчески спросила Ханна. Лайма едва кивнула, и, словно в подтверждение этого, судорога пронзила все ее тело. - У нее жар, - мрачно сказал Эрни, стоя в дверях. - Доктор Мишель сказал, что это нарушение кровообращания, - возразила Ханна. - Он же мерял температуру... - Он придурок, этот твой Мишель, - категорично заявил Эрни. - Надо сбить ей жар, давайте хоть окно откроем, дадим холодной воды. - Мишель же запретил! - не сдавалась Ханна. Молчавший Алекс вдруг взорвался длинной речью, обращенной прежде всего к Лайме. Он сказал, что доктор выписал Лекарство, что это самое настоящее Лекарство и что завтра с утра она его проглотит и все станет легче и лучше... Он говорил долго и убедительно и успокоил прежде всего Ханну, которая принялась внимательно и аккуратно поправлять подушки и простынки, потом помогла Лайме раздеться и установила свет так, чтобы он не падал прямо в ее лицо. Эрни зло плюнул и вышел. После полуночи под окнами послышался рокот мотора, и в дверь кто-то забарабанил. Алекс открыл, и мимо него в комнату проскользнула страшного вида девица. То есть, не то, чтобы она была некрасива - скорее наоборот. Страшным было то, что вся она была заляпана кровью. Ее камуфляж был порван в клочья, а на спине обгорел. Гостья была вооружена тяжелым длинноствольным Парабеллумом, а за спиной у нее болталась снайперская винтовка. - Алмаза?! - Эрни от удивления чуть не упал со стула. - Ты что тут... - Быстрей, Эрни, - хрипло пробормотала Алмаза. - Ты нам нужен, Псы атакуют. Она поперхнулась, и изо рта у нее потекла тонкая струйка крови. - Ты ранена? - озабоченно спросил Эрни. - Ерунда. Мне прострелили правый бок пару раз, наверное легкое задело. По крайней мере, это случилось еще час назад, раз я все еще жива - значит рана несерьезная. - У нас есть Песок. Подожди, я тебе принесу. Эрни пулей слетал на кухню. Пока его не было, Ханна изучала придирчивым взглядом его боевую подругу. - Ты тоже из Крикливых Кот...Кошек? - спросил Алекс. - Нет. Я - Пантера! Элитный отряд. Алмаза сказала это хрипло, но жестко и гордо. Появился Эрни, она взяла у него горсть Песка и вдохнула его одним разом. После этого Алмаза решительно распрямилась и помчалась вниз по лестнице через три ступеньки. Эрни схватил RX-1600 и побежал за ней. Ханна с грустью проводила их взглядом. " Вот кто ему нужен, - поняла она. - Эрни тянет к сильным женщинам, которые не обращают внимания на опасности, плюют на боль и кровь, которых не пугает, что в них сидит пара пуль. А Алексу нужна красавица, поэтичная, веселая, на которую все будут оглядываться, но которая будет всегда только с ним - как Лайма. А я кому нужна? Неужели только себе?" Ночь прошла отвратительно. Силы Лаймы подошли к концу, и она больше не смогла сдерживаться, притворяться, что ей не так плохо. Лайма металась по кровати, временами проваливаясь в бред. Из одного такого горячечного монолога Алекс узнал, как сильно она его любит, и от этого ему стало еще хуже. Ханна с удивительным хладнокровием помогала больной подруге и делала все, что требовалось; правда, на душе у нее тоже было противно, но она понимала, что все зависит только от нее - Алекс сломался и ни на что не годился. Ханна всерьез начинала беспокоится, что вскоре ей придется ухаживать за двумя пациентами. Она упорно гнала прочь от себя мысли о том, что сейчас откроется дверь и войдет Эрни, весь изрешеченный пулями. Или его принесет Алмаза... Неожиданной помощницей Ханне стала Луна. Она охотно выходила из-за туч, едва Ханна появлялась у окна, и дарила ей свои лучи. Серебряный лунный свет действовал не хуже Витамина и помогал Ханне держаться. А под утро вернулся Эрни. Он был счастлив, и Ханна чуть ли не силой содрала с него камуфляжную куртку, чтобы убедиться, что он действительно не ранен. - Ну мы им задали! - горланил Эрни, распространяя вокруг себя запах гари и бензина. - Мы заманили Псов в наш старый штаб, а они и не знали, что у нас штаб теперь в другом месте. Все туда завалились, а дом весь был начинен бензиновыми бомбами. Ну мы и повеселились! От Псов один только взвод остался - они больше не игроки! - Как Алмаза? - зачем-то спросил Алекс. - Сгорела в этом доме. Жаль, конечно, - в голосе Эрни не чувствовалось ни грамма жалости. - Нам не скоро удастся найти второго такого снайпера. Едва часы заикнулись о том, что уже восемь, Алекс вскочил. - Я иду в аптеку. Ханна успела остановить его только у дверей. - А рецепт ты взял? - Черт, забыл совсем. Где он? - Вот, держи. Только, - Ханна отвела взгляд, - у тебя есть столько денег? Тут же написано: сорок тысяч Квадратиков. Алекс опрометью бросился в свой кабинет, ломая ручку открыл ящик-сейф и выгреб из него все деньги. - Двадцать семь тысяч, - подсчитал он. - А у вас? - У меня много подруг по Дискотеке - за день я наберу, - ответила Ханна. - Времени нет, попробуем взять в долг у аптекаря. Нельзя чтобы она мучилась лишние часы, пока мы деньги собираем. Где ты была ночью, дура?! Почему мысль о деньгах только сейчас посетила твою тупую башку? Ханна закусиа губу, чтобы не расплакаться. Действительно, как она могла упустить это из виду? Она почувствовала, как злость на Эрни и зависть к Лайме ( в прошлые дни, конечно) превращаются в ненависть к самой себе. Теперь Ханна понимала, почему Нэсс решила уйти из жизни. Алекс и Эрни выскочили на улицу. Аптека располагалась не так далеко, и они добежали до нее за десять минут. Ранним утром у аптекаря еще не было посетителей, и он радостно встретил двух молодых ребят. По виду одного из них он сразу понял, что тот с войны - значит наверное будет закупать препараты на всю роту, или что там у них. - Мы от доктора Мишеля, с рецептом, - слегка задыхаясь после бега произнес Алекс. - Мишеля Карра или Мишеля Ла Сорьена? - поинтересовался аптекарь. - Имеет значение, что ли ? - вопросом ответил Эрни. - Нет, разумеется, - мягко ответил аптекарь и взял рецепт из рук Алекса. Аптекарь был немолод, даже стар. Но выглядел подтянутым и бодрым. Его белый халат зачем-то был подпоясан ремнем кричаще яркого зеленого цвета, а брюки имели странный покрой - в несколько складок. - Ну так это Карр, - заметил сам себе аптекарь, разглядывая рецепт. - Что, у вас кто-то так серьезно заболел? Вот беда-то. Ну ничего, я знаю, как изготовить Лекарство. Прежде всего нужно сжечь пару слов. Сказав это, он вынул из кармана зажигалку, что-то прошептал в воздух и зажег перед собой маленькое пламя. Оно тут же вспыхнуло ярче, и в воздухе запылали буквы сказанных им слов: "ХОРОШИЙ ДЕНЬ". Аптекарь убрал зажигалку и заметил, что посетители все еще стоят перед ним. - Вы можете идти. Лекарство завтра будет готово. - О нет! А нельзя ли выдать его немедленно? - Ну, у меня есть конечно запас Лекарства, но оно на крайний случай - вдруг мэр города заболеет, или Клео - хозяйка Дискотеки. - И ничего нельзя сделать... - упавшим голосом прошептал Алекс. - Почему же, можно. Еще пятнадцать тысяч квадратиков - и дам тут же. - Но у нас даже сорока-то нет, - тоскливо отозвался Алекс. - А кто болен? - заинтересованно спросил аптекарь и тут же мысленно обругал себя за тон, каким он задал вопрос: неприлично любопытствующий и недостаточно участливый. -

Исключительно мое личное мнение: если жить в согласии с Мировым течением, то будет предоставлено ровно столько времени, сколько потребуется для реализации изначально поставленной задачи. Мне думается, что эта задача формулируется нашей же собственной Сущностью перед тем, как она отправляется на свое очередное воплощение в материальном мире. И по окончании физической жизни она же (наша Сущность) и будет судить, зря было потрачено время воплощения, или с пользой.

А вот еще один "маршрут сознания" - выдалась бессонная ночь, и вот такое подумалось. Предположим, что наша Вселенная - жива и разумна сама по себе. Я условно назову ее Абсолютом. Причем в это понятие я включаю все: не только физические материю-пространство-время, но и "невидимую" часть мироздания, образно говоря, "духовную материю". Родившись в Большом Взрыве, Абсолют начал свой жизненный путь. Но, как это происходит и с любым отдельным живым существом, так, видимо, и с Ним, с момента Его рождения начинается путь к смерти. В общем и целом, процесс старения и умирания состоит в движении от упорядоченности к хаосу. (Все самопроизвольные процессы в природе идут с увеличением энтропии.) На уровне наших современных представлений о физической части Абсолюта известно, что Вселенную ожидает "тепловая смерть" (либо от нового сжатия, коллапса, либо наоборот - от остывания при непрекращающемся расширении). Однако, как и любому живому существу, Абсолюту хочется оставаться живым. Чем характеризуется живая материя? Как раз тем, что она активно противодействует процессам распада и распыления, она стремится к росту, при этом "поедая" материю "мертвую" (в качестве примера, на данный момент единственного, можно рассмотреть, как изменяется баланс органики и неорганики со временем на Земле). Если образно представить себе Абсолют горстью песка, то явление Жизни можно уподобить каплям воды. Брошенные в песок, эти капли делают его влажным, и ветер уже не может разметать эти песчинки во все стороны так, как если бы песок оставался сухим. То есть, я веду свою мысль к тому, что жизнь - это некий "цемент" Абсолюта. Поэтому, возникновение жизни в различных частях Вселенной - вполне закономерный и оправданный процесс, эволюция материи в сторону возникновения живых систем инициирована самим Абсолютом. И, далее, логично допустить, что эта же эволюция должна охватить весь Абсолют, все его составные части, следовательно, эволюция приводит к появлению одухотворенных живых систем, обладающих разумом, душой. Исходя из этого, я предполагаю, что любая живая материя, где бы она ни возникла, в каких условиях она бы ни развивалась, в итоге обязательно приходит к возникновению в ней жизни разумной. Что дальше? Видимо, эволюция не остановится, и Человек превратится в нечто иное, нам пока неизвестное. Но общее течение, направление всех трансформаций живого, какие нам доступны для изучения, вроде бы указывает на то, что в конечном итоге вся материя Абсолюта будет "заключена" в живых системах.

Вот, на днях перерыл свое творчество за много лет и вдруг подумал, что нижеприведенный рассказ вполне подходит (по тематике и по духу) для этого раздела. Фактически, это Dark Romantic, хотя и задумывалось, как фантастика. *** ОСТРОВ ЗАБВЕНИЯ. Мой мотоцикл рассекал вечерний воздух, унося меня по пустынному шоссе прочь от шумных городов, от моих знакомых и родных, от работы - от всей моей прошлой жизни. От кладбища. От того камня, на котором было написано ее имя. Мог ли я рассчитывать, что мотоцикл увезет меня и от той тьмы, что свинцовым шаром тянула к земле мою душу ? Мог ли я надеяться, что огромная тень отчаяния не угонится за мной, отстанет и даст наконец свободу моему измученному сердцу ? Нет, я не питал подобных иллюзий. От себя не скроешься, по крайней мере, не на мотоцикле. Для такого бегства нужен другой транспорт: подойдет пистолет, веревка или таблетки. Может быть, я и сделаю пересадку на новое средство передвижения, может быть это произойдет даже завтра, но пока я сидел в седле мотоцикла. Я не чувствовал себя слабым человеком. Обвинить в нестойкости можно того, кто сдался без боя, сразу - под первым ударом. Я же боролся год. Целых триста шестьдесят пять дней и еще месяц минули с того проклятого дня, когда она покинула этот мир. Это достаточный срок. Достаточный для того, чтобы задаться вопросом: ради чего ? Ради чего я должен нести груз горя и отчаяния, безо всякой надежды что-то изменить, потому что есть только одна дверь, уход за которую необратим. Вы сами знаете, что это за дверь. И именно за ней от меня скрылась Она. И когда я понял, что силы мои на исходе и выхода нет, я сел на мотоцикл и погнал его прочь в робкой надежде отыскать где-то на шоссе ответ на вопрос: зачем продолжать эту пытку жизнью ? Иначе говоря, я отправился в путь за причиной не шагнуть за проклятую дверь. На третий день странствия подошли к концу карманные деньги, но я так и не решил, что буду делать дальше. Было шесть часов вечера. Она стояла на обочине, вытянув вперед руку с отставленным большим пальцем - международный жест, понятный каждому. Высокая, в черной кожанке, джинсах и такой же черной широкополой шляпе. Она показалась мне странствующей рокершей или хиппи, или еще кем-то в этом же роде. Я решил подбросить ее, сам толком не знаю почему - возможно, из-за того, что всегда испытывал симпатию к людям такого сорта. Она уселась молча и на мой вопрос, куда едем, спросила: куда же еду я ? Я честно ответил, что никуда, и она заявила, что едет туда же. Я пожал плечами и покатил дальше. Уж если мне было совершенно все равно, что случится со мной завтра, то на странности попутчицы я тем более не обращал внимания. По тому, как уверенно она держалась в седле, крепко обхватив меня, я понял, что беспокоится за нее не стоит. Она молчала, и я быстро забыл о ее сущетвовании за мой спиной. Мои мысли потекли по обычному для последних недель направлению, и, словно в ответ на них, впереди - еще очень далеко - показался тяжелый длинный фургон. Мои мысли завертелись с утроенной скоростью. И если раньше я просто абстрактно рассуждал о том, что в принципе могу это сделать, то теперь это была готовность к конкретному действию. Я уже увидел, как мой легкий мотоцикл врезается в могучую грудь огромного фургона: стопроцентная и мгновенная смерть. Моя скорость плюс его масса... тут сомневаться не приходилось. Фары машины-монстра светились манящим светом, приковывая к себе и заставляя разум молчать. Вдруг я вспомнил о моей попутчице. Я притормозил и тихо сказал ей, не оборачиваясь: - Слезай. Она не ответила, и тогда я обернулся. Она медленно сняла свои темные очки и посмотрела на меня. Ее глаза оказались большими и черными, словно бездонными. Она устремила их пронизывающий взор в самый центр моего сознания, заглянула мне в душу, неотрывно глядя в мои зрачки. Я немного оторопел от такого ее взгляда, и на секунду отвлекся от мыслей о предстоящем самоубийстве. Я тоже начал изучать ее глаза, так прошло какое-то время. Наконец я вспомнил о фургоне и быстро обернулся, чтобы посмотреть, где он. Как оказалось, прошло всего несколько секунд, потому что он был практически там же, медленно спускаясь с холма. Я снова обернулся к ней, и почувствовал, что что-то происходит между нами. - Ты тоже ищешь? - спросил я. Она молча кивнула, а затем отпустила меня, опустив очки. - Вперед, - сказала она, и ее голос заставил меня послушаться. Какое мне в конце концов дело до нее, если она хочет покончить с собой - это ее право. Мы помчались вперед. Фургон стремительно приближался, я вел мотоцикл по обочине на предельной скорости, рассчитывая точно в нужный момент вывернуть руль и врезаться. Тот парень, что сидел в приближавшейся огромной кабине даже вздрогнуть не успеет. Момент подошел, и в этот миг ее рука легла мне на плечо. - Я ищу не этого, - произнесла она. Всего несколько слов, сказанных внятно, но тихо и бесцветно, как просьба передать сигарету. Но они вывели меня на пару секунд из решимости, и мы проскочили мимо фургона. Там сидел здоровый бородач с банкой "Колы", и я подумал, что он и не подозревает, какое событие его только что миновало. - Едем дальше, - скомандовала она, и я вновь безоговорочно подчинился ее стальному голосу. Было в ней что-то особенное, чего я пока не мог понять, поскольку после неудачной попытки чувствовал подлинное опустошение. Тогда мне можно было приказать все что угодно, и я бы исполнил. Безусловно, я находился в настоящем и глубоком шоке. Мы ехали долго, практически всю ночь. Уже на рассвете, она попросила меня свернуть на узкую дорожку, затем мы продрались сквозь лес, пересекли пару оврагов, ручьев, и наконец остановились перед заболоченным лугом, переходящим в чистую водную гладь. Я сверился с картой и убедился, что перед нами большое озеро. - Брось мотоцикл, дальше с ним не пройти, - она соскочила на землю. - Куда мы идем? - Там есть остров, на нем домик. Я иду туда. - Ты же сказала, что едешь "никуда". - Я встретила тебя, и передумала. Мы пересекли луг, прыгая по кочкам, причем она показывала мне дорогу. В кустарнике нашлась лодочка, и на ней мы приплыли к острову. Тут я заволновался: - Но мой мотоцикл?! Как я вернусь, на чем я поеду дальше? - Куда? Куда ты намерен поехать дальше? - Не знаю... - Но если тебе все равно, то почему бы не передумать, как это сделала я ? Я объяснил ей, что если она рассчитывает найти во мне мужское общество, то она здорово ошиблась - я не в том состоянии, и мне вообще ничего не хочется. И снова она ответила той самой фразой, которая остановила меня на ночном шоссе: - Я ищу не этого. - Чего же ты ищешь? Она не ответила, и повела меня в дом. Это был хороший дом, мне он понравился. Было в нем что-то мрачное и дикое, но зато он выглядел прочным и теплым, хоть и был деревянным. Двухэтажный, с пристройкой-сараем, на чердаке места много, но нет ни веранды, ни террасы. Дерево почернело и казалось промокшим. Мы вошли в дом, и он поразил меня тем, что все как будто только и ожидало того, что кто-нибудь войдет сюда. - Чей это дом? - Наш, - коротко ответила она, так уверенно, как будто я уже дал свое согласие жить в нем. Она показала мне мою спальню, провела по всему дому, кроме двух комнат, про которые она сказала, что они будут исключительно ее. Я спокойно согласился. Она запретила мне даже заглядывать в них. Наблюдая за ней, анализируя происшедшее, я пришел к выводу, что она - либо террористка, либо связана с криминальными структурами, причем силовыми. Во всех ее движениях угадывалась атлетичность, скрытая сила: она ходила по дому бесшумно, как крадущаяся пантера, уверенно и пружинисто. В ее взгляде сквозила властность и уверенность в себе. Голос отдавал металлом, был бесстрастным и очень подходил для того, чтобы объявить очередной жертве о ее приговоре за секунду до того, как палец надавит на спусковой крючок. Ее глаза были глазами снайпера, и движения были точны и выверены, как движения снайпера. Для чего ей мог понадобиться я? Что ж, это легко понять. Она встретила парня, который мысленно простился со всем на свете, которому уже все "по барабану" - идеальный человек, чтобы сделать из него боевика. Или камикадзе. Если честно, мне было глубоко наплевать, зачем я ей понадобился. Это не имело значения. Но что немного удивляло меня, что казалось мне не вписывающимся в нарисованную мной картину - это взгляд, которым она одарила меня там, на шоссе, когда я сказал ей: "Слезай". Тогда она взглянула на меня из-под очков, и мне теперь казалось, что в ее глазах мелькнуло выражение отчаянной мольбы, или может быть - надежды ? Вечером мы сидели за столом, и она накормила меня вполне недурным ужином - впрочем, после моей жизни за последние месяцы я просто отвык от нормальной еды. Затем она достала карты и мы сыграли. Это была необычная колода: из семидесяти восьми карт, предназначенных для гадания, а не для игры. Они называются Тарот. Но мы играли ими, как самыми обычными. Наконец я спросил ее: - Как тебя зовут? - Назови меня сам. Моя рука с картами застыла в воздухе, потому что я чуть было не назвал ей имя. То самое имя, из-за которого я вычеркнул себя из списка живых людей. - Другое имя, пожалуйста, - вкрадчиво попросила она, кладя свою руку поверх моей. Меня подбросило: - Откуда ты знаешь..? И тут она впервые за все время нашего знакомства улыбнулась, даже расхохоталась. - Ведь у тебя все на лице написано! Ну что, она бросила тебя, да? Ушла к другому, кто побогаче? - Она умерла, - признался я. Она перестала смеяться, но улыбка осталась на ее лице. - И все-таки, назови меня как-нибудь, но красиво. Женские имена вихрем закружились у меня в голове, и я выпалил то, что случайно подвернулось: - Шерил! Она не огорчилась и не обрадовалась, только кивнула и ответила мне: - Ульрих. Так я стал Ульрихом. Остров был средних размеров, но кроме дома на нем помещались фруктовый сад, огород и кукурузное поле. Я понял, что тут двое людей смогут прожить сколь угодно долго, не покидая острова. Я быстро освоился с рыболовной снастью и теперь по нашему желанию на столе появлялись рыбные блюда. Шерил хорошо готовила. Точно так же, как и вела все домашнее хозяйство: почти ни к чему не прикасаясь, не тратя время на долгие и занудные уборки и ремонты, она тем не менее ухитрялась поддерживать в доме чистоту и порядок. Каждое утро я одевался в чистое белье, садился за помытый стол и мы завтракали, после чего она буквально пару минут тратила на то, чтобы вымыть посуду, но все тарелки ставились на свои полки ослепительно чистыми. Нельзя сказать, что мне не нравилась эта жизнь. Несмотря на то, что хозяйка легко справлялась со всеми делами и, видимо, привыкла жить тут в одиночестве, она находила поручения и для меня, поэтому первая половина дня была занята у меня работой. А после обеда я обычно бездельничал на берегу. Мне нравилось уходить туда и чувствовать свое одиночество, проникаться жалостью к себе. Постепенно, в такие часы у меня начали рождаться в голове сюжеты повестей. Я долго носил их в себе, но как-то не удержался и рассказал об этом Шерил. - Да, ты вполне можешь записать их, - согласилась она, и по ее голосу я понял, что она давно в курсе. - Ты что - следишь за мной ?! - взорвался я. - На крохотном островке? - она насмешливо приподняла брови. - Ты удивительный человек, Ульрих. Я, например, не умею так сильно ничего не замечать вокруг, как ты. На следующий день мы безмолвно помирились. Я уже потерял счет дням, но погода оставалась теплой. Мои сюжеты плодились и становились все интереснее. Но их отличала мрачность, катастрофичность. Я рисовал картины крушения мира, космического вторжения и тому подобное. Однажды она сказала мне, что я пытаюсь излить свою депрессию в этих сюжетах, но у меня так ничего и не получится, пока я буду рисовать такие нереальные картины. - Перенеси катастрофу на другой - более осязаемый масштаб. Комета, уничтожающая многомиллионный город не произведет того впечатления, которое останется от гибели всего одного человека, но конкретного. Пусть это будет реальной ситуацией, какие случаются сплошь и рядом. Например, пожар, или автокатастрофа. Я выслушал ее и кивнул, хотя в душе не согласился. Как может автокатастрофа сравниться с глобальным землетрясением ??? Но все же сделал попытку написать то, о чем говорила Шерил. И она оказалась права. Смерть реально обрисованного героя действительно оказалась намного "вкуснее", чем гибель безликой массы. Время полетело незаметно, и я закончил новую повесть. В ней я описал долгий и мучительный путь к концу человека, больного неизлечимой болезнью. Когда я закончил и перечитал, меня вдруг охватило сомнение: так ли уж замечателен этот рассказ ? За столом Шерил смотрела на меня как-то поособенному, и я не смог молчать долго и признался, что закончил писать. - Как я советовала? - Да. В ее глазах заиграл огонек, что случалось крайне редко... да никогда еще не случалось. И я не устоял, поднялся наверх, взял тетрадь и передал ей. Она тут же ухватилась за нее, пробежала глазами первую страницу и что-то чиркнула на ней карандашом. А затем, не говоря ни слова, отправилась к себе - в одну из тех комнат, куда доступ мне был закрыт. Она вышла оттуда через несколько часов, хотя прочитать можно было всего за сорок минут. Она торжественно спустилась ко мне ( я валялся на солнцепеке в траве около крыльца ), и в глазах ее горел уже не огонек, а настоящий пожар. Шерил опустилась рядом со мной, схватила меня за плечи и прошептала мне прямо в лицо: - Пиши еще! Это... потрясающе. Я ясно видел, что в ней поет подлинное безумие. Никак иначе назвать ее состояние в тот момент я не мог. Моя короткая повесть произвела на Шерил такое же впечатление, как бутылка холодного лимонада на умирающего в пустыне. Во мне шевельнулось какое-то воспоминание и я спросил: - Это то, что ты ищешь? Ее руки сжали мои плечи еще сильнее, это и впрямь была неженская сила. - Да. Кажется да, - ответила она. - Ты напишешь для меня еще? Я нашел в себе немного юмора и ответил: - Да. Кажется да. И вдруг совершенно искренне я произнес, загипнотизированный ее глазами: - Я напишу для тебя столько, сколько ты захочешь. Она поцеловала меня, а затем отпустила и ушла в дом. Я писал увлеченно и быстро. Мне всегда удавалось складно говорить, облекать свои мысли и чувства в понятную другим форму, и потому довольно скоро я научился писать неплохим стилем. Иногда, перечитывая свои творения, я думал, что мои рассказы вполне могли быть напечатаны в журналах, где могли найти себе место подобные произведения - наполненные тоской и смертью. Но, мне не нужны были читатели - вполне хватало Шерил. Она стала фанатичной поклонницей моего таланта, проглатывала рассказ за рассказом и просила новых. Пока я творил, она не мешала и не поторапливала, осторожно мелькая по дому или в саду. Как ни удивительно, но наши отношения замерли на начальной точке, оставаясь такими же, какими они были в тот день, когда я впервые вошел в ее дом. И только с появлением этих жутких рассказов, все изменилось. Шерил теперь смотрела на меня с радостью , да-да, именно это чувство ловил я в ее мимолетнных взглядах. Казалось, она была понастоящему довольна тем, что не ошиблась во мне. Что касается меня, то я попрежнему не мог выплыть из омута грусти и отрешенности, но боль притупилась и стала чем-то вроде привычки. И исподволь во мне зрело нечто новое: я стал всерьез воспринимать мои произведения. Трагические сюжеты затягивали меня внутрь, и я получал странное неизъяснимое наслаждение, становясь творцом и свидетелем очередной драмы со смертельным финалом. Конечно, можно было обойтись и без летального исхода в конце, но таково было требование Шерил. Я понимал, что это не вполне нормально с ее стороны, но не тяготился этим обстоятельством. Скорее наоборот, я чувствовал определенную симпатию к ней, которая, как и я, была немного не в себе и страдала от своего "бзика". Наверное, у нее были причины, чтобы любить именно такие финалы, может быть, ее кто-то жестоко обидел в раннем детстве. Да, именно так скорее всего и случилось. Ведь она никогда не вспоминала своего детства, как будто у нее не было родителей. Что ж, я сам должен был показаться постороннему человеку несчастным больным, зациклившимся на своем горе, так что не мне было упрекать Шерил в ненормальности. Мои рассказы Шерил всегда читала в своих двух комнатах и я никогда не допускался к этому священнодействию. Иногда любопытство подстегивало меня, но всякий раз я сталкивался с таким ее взглядом, который тотчас же выметал подобные мысли из моей головы. Рукописи оставались у нее, а когда я просил вернуть их мне, Шерил возвращала, но без первой страницы. Обычно через пару дней я вновь отдавал рукопись ей, и тогда она ласково благодарила меня. Мысль о том, чтобы покинуть остров, ни разу не посетила меня. Более того, постепенно и все остальные мысли как-то улетучились , и осталось только стремление писать эту бесконечню серию смертельных историй . Совершенно очевидно , что для Шерил существовало другое и тоже единственное желание: читать их. Это случилось в ноябре . Мы сидели за столиком и в тихой задумчивости перебрасывались картами , как это уже вошло у нас в привычку. Я вдруг поймал себя на мысли , что уже точно не совершу того, о чем постоянно думал , покидая мир людей на мотоцикле. Я подумал об этом как-то удивительно спокойно , даже отрешенно , но не смог не остановиться на этом открытии. Шерил заметила мое замешательство и как всегда спокойно поинтересовалась, в чем причина. - Я хочу понять, что со мной произошло. - Наверное, ты нашел то, что искал: причину остаться в живых. Теперь ты живешь для того, чтобы писать мне свои истории. - А ты? Ты нашла то, что искала? - Безусловно. На этот раз я не успокоился и пошел дальше: - Шер, но я хочу знать. Что же ты искала? И кто ты такая? Она положила карты на стол и внимательно посмотрела на меня. Затем произнесла: - Вначале ты, Ульрих. Скажи мне ее имя. Имя той, из-за которой ты тогда так желал встречи с фургоном на шоссе. Несколько месяцев назад я бы не смог выполнить ее просьбу, но теперь абсолютно спокойным ровным голосом я ответил: - Ее звали Элеонора. Родители часто обращались к ней Линор, а я дал ей имя Леа - медовый луг (*). Шерил откинулась на спинку, долго молча изучала мое лицо, а затем встала и на минуту скрылась в своей комнате. Она вышла оттуда, держа в руках пачку листов - то были первые страницы моих рукописей. Все так же молча, Шерил положила их на стол передо мной. На каждой странице ее рукой были написаны чьи-то имя и фамилия. - Что это? - не понял я. - Это имена твоих героев. Тех, которые гибнут в последней главе. - Но я же даю им в рассказе свои имена. - А я их переделываю. Шерил вдруг смела все листки со стола на пол и наклонилась через стол ко мне, зажав в руке колоду карт. - Ведь ты искал меня, Ульрих. И нашел. Карта выпала из колоды и упала передо мной картинкой вверх: "Смерть". Испугался ли я? Нет, не испугался. - Когда я встретила тебя на том шоссе, то сразу поняла, что ты ищешь меня. Все очень просто, для меня это обычная работа. Но с тобой все случилось иначе. Я покинула свой дом в тот вечер тоже не случайно. Мне было плохо, так же плохо, как и тебе. Да, я тоже искала. Я больше не могла тянуть свой груз в одиночестве , и ушла на поиски того, кто бы мог поселиться со мной в этом доме на Острове Забвения. Даже Смерть может уткнуться в опустошенность. И именно в твоих глазах я увидела то, что хотела встретить: мне не суждено быть вместе с живым человеком, но ты, Ульрих, уже тогда не был ни живым, ни мертвым. Ты остановился на полпути, и потому только ты и мог составить мне пару. Я ждала этого дня. Теперь, когда я открылась тебе, идем наверх, в спальню. Хочешь в свою, хочешь в мою. - И чем это кончится для меня? - Бессмертием. Я не удержался от улыбки, и Смерть рассмеялась. - Нет, Ульрих. Я имела в виду бессмертие в прямом смысле слова: вечная жизнь во плоти на этом Острове. Ведь ты не можешь умереть, пока я не захочу этого, а я отныне буду твоей женой. Идем? Я кивнул. Мы встали из-за стола и держась за руки медленно поднялись по ступенькам , только вместо Мендельсона играл Шопен. На пороге спальни я остановился и спросил: - Мне попрежнему звать тебя Шерил ? - Ну... Можешь обращаться ко мне по моему старому имени - Клементия°. А вобщем - как захочешь. - И мне только нужно продолжать писать для тебя? - Да, - выдохнула она. - Никто еще с такой любовью не писал обо мне. (*) Lea (англ) - медовый луг °) Clementia (лат) - Милосердная 12 мая 1997 года

Вот уже в который раз на самых разных ресурсах сталкиваюсь с этой темой... А ведь, рискну предположить, практически все уже есть для того, чтобы считать ее закрытой. Лавеизм, традиционализм, дьяволопоклонничество, варраксизм-олегернизм, etc. Вот все и сформировано. Теперь остается только поступить аналогично другим мировоззренческим концепциям: 1) признать наличие течений внутри основной парадигмы; 2) расширить название до двух слов. Поясню свое предложение на примере наших идейных противников - христиан. В свое время они грамотно решили этот же вопрос, и теперь есть христиане-католики, христиане-православные, христиане-протестанты (это уже внутри католиков пошло расслоение) и т.д. Нет спора о том, кто имеет право называться христианином, просто за этим наименованием следует уточнение - какой именно христианин. Почему бы не поступить также? Сатанист-Лавеец, Сатанист-традиционалист, Сатанист-Эзодерец и пр. И все, всем все ясно. Встретились, представились - и нет повода махать харизмами или меряться начитанностью. Глупые, позерские и просто случайные течения, конечно, будут появляться. Но также будут и исчезать. Или будут иметь свою ограниченную ( во всех смыслах) аудиторию, которая "погоды не сделает". Так что разделение сатанизма на течения - это не раскол и погибель, а просто рассаживание всех участвующих по своим стульям (вместо того, чтобы толпой собраться у одного стула и устроить _вечный спор_ : кто же на него сядет).

Если у меня джинсы на коленке порвались, я быстренько шлепну заплатку подходящего цвета и при этом не буду заморачиваться, что заплатка когда-то была частью других джинс. Вот и к телу (физическому) я отношусь примерно также - как к одежде для души. К тому же, одежда эта временная и часто сменяемая (ибо верю в существование реинкарнаций). Так что не думаю, что мое "Я", т.е. моя душа, как-то пострадает от того, что мне пересадят почку. Соответственно и на первоначальный вопрос темы мой ответ уже понятен. Изъятие пригодных органов из мертвого тела - это вовсе не глумление над покойным (который к этому телу уже все равно никакого отношения не имеет), а рациональный подход к материалу. Не выбрасывайте старые джинсы и уж тем более не сжигайте; они еще на заплатки сгодятся:)